человек, понимаешь? – орал Попов, приближаясь, как вихрь.
Софрончук, честно говоря, растерялся. Стыдно признаться, это ведь просто непрофессионально – теряться, но есть же предел всему! Мало того, что его в какой-то заговор втягивают, так еще Попов почему-то раздвоился. Что тут скажешь?
– Здравия желаю, – пробормотал Софрончук и на этом замолчал. «Чем меньше говорить в этой ситуации, тем лучше», – думал он. Только встал, конечно, со стула и остался стоять, возвышаясь над низкорослыми партийными лидерами.
А Попов первый не унимался:
– Ну, тебя, наверно, интересует: а что Савушкин, мой главный начальник, председатель комитетский? Так вот: и он нас тоже поддерживает. Да точно тебе говорю! Он поддерживает, но не хочет светиться, сукин сын! Ваши гэбэшные штучки. Но разрешил как-нибудь тебе так, осторожно намекнуть, что он не будет сердиться, если ты нам поможешь.
«Хорош намек, тонкий такой», – подумал Софрончук, но вслух ничего не сказал.
– Понял, да? И теперь ты про Генерального спросишь? Так вот. Ему мы, конечно, доложим. Но когда? Только когда вся информация будет собрана и все это поганое дело распутано. Сам понимаешь, к Генеральному с полуфабрикатами не ходят! Нам и нужна твоя помощь, чтобы этого гада Фофанова и его прихвостней разоблачить и Генеральному глаза раскрыть на их гнусную деятельность! Предметно и доказательно! Ну, и чего ты молчишь, Егор? – с этими словами Попов повернулся к первому секретарю московского горкома Коломийцеву. Тот покраснел, откашлялся и сказал: «Действительно… Чего уж там…»
– Вот видишь, это московский горком, и Гречихин с нами заодно, а ты же понимаешь, это же Комитет партконтроля, это такая сила! Силища! Кто против партконтроля чего посмеет? Только он устал, спит.
– Это его, что ли, дача? – неожиданно для себя самого вдруг спросил Софрончук.
– Ишь ты! – восхитился Попов. – Ну ты и догадлив! Правильно тебя рекомендовали! Справишься!
Один из двух типов, державшихся сзади, в которых Софрончук чувствовал коллег, расстроился, даже зашипел что-то такое невнятное, как змея. Ему, видно, приказано было не допустить идентификации объекта. Не допустишь, как же, с таким Поповым-то…
– Его, его дача, Гречихина! Видишь, какой мебелью обставлена – это, по-моему, еще с бериевских времен… Гречихин сам бы тоже пришел, но, понимаешь же, пожилой человек… Из рабочих, – почему-то добавил Попов.
Потом повернулся к своему двойнику и спросил:
– Ну как? Нравится он тебе?
Попов номер два важно кивнул.
– Во, видал? Ты ему понравился! Это брат мой, Никодим. Но вообще Коляном кличут. Не думай, что близнец… Хотя похож… Правда? Нет, ты смотри, смотри, нас тетки родные путали… Хотя у меня нос толще, и жопа… Ха-ха-ха! Он у меня… Кто ты у меня, Колян? Экстра – кто? Экстра… Ну, короче, он людей насквозь видит.
– Никакой я не экстра, – сказал Попов номер два, обиженно сложив при этом губки. – Экстрасенсы… эти… это все обман.
– Но
