с ними.
От слов «дорогой мой» отца перекосило.
– Их сопровождают кучер и два лакея, – продолжала Ольга. – Они защитят от кого угодно, кроме огров. А от огров я едва ли смогу их уберечь. К тому же без старухи-матери им будет веселее.
Отец помолчал, а потом сказал:
– Не говорите так. Нет, вы не старуха и никогда ею не будете. – И повернулся ко мне: – Хорошо тебе доехать, дитя мое. – Он поцеловал меня в щеку. – Я буду скучать.
Вранье.
Лакей открыл дверцу кареты. Хетти и Оливию церемонно подсадили. Я бросилась к Мэнди. Разве можно уехать, не обняв ее напоследок?
– Сделай так, чтобы они все исчезли. Ну пожалуйста! – шепнула я.
– Ох, Элла, лапочка… Все будет хорошо! – И Мэнди крепко стиснула меня.
– Элеонора, твои подруги ждут, – окликнул меня отец.
Я забралась в карету, пристроила в угол ковровую дорожную сумку, и мы тронулись. Чтобы успокоиться, я потрогала мамино ожерелье, надежно спрятанное под платьем. Будь мама жива, не пришлось бы мне катить из дома неизвестно куда в компании этих гадюк.
– А я бы нипочем не стала обниматься с кухаркой. – Хетти картинно содрогнулась.
– Еще бы, – ехидно улыбнулась я. – Никакая кухарка не согласится.
Тогда Хетти вернулась к прежней теме разговора:
– У тебя так мало вещей, другие девочки, наверное, примут тебя за нашу служанку.
– А почему у тебя платье спереди топорщится? – спросила Оливия.
– Там что, ожерелье? Зачем ты прячешь его под одежду? – спросила Хетти.
– Оно, наверное, ужасно некрасивое, – догадалась Оливия. – Вот почему ты его не показываешь.
– Нет, оно не некрасивое.
– Покажи. Мы с Оливией очень хотим посмотреть.
Приказ. Я вытащила ожерелье. Ладно, не страшно. Здесь нет воров.
– Ой! – восхитилась Оливия. – Даже красивее самой красивой маминой цепочки!
– С таким ожерельем никто не примет тебя за служанку. Очень тонкая работа. Только оно тебе длинновато. – Хетти потрогала серебряные нити. – Оливия, смотри, какой нежный молочный отлив у жемчужин!
Оливия тоже потянула руки к ожерелью.
– Отпустите! – Я отодвинулась.
– Мы его не испортим. Можно, я его померяю? Матушка всегда разрешает нам мерить украшения, мы никогда ничего не портим.
– Нельзя.
– Ну дай! Дай!
Приказ.
– Я что, обязана?
Само сорвалось. Надо было придержать язык!
Глаза у Хетти так и засверкали.
– Да, обязана. Дай ожерелье.
– На одну минуту, – предупредила я и расстегнула замочек. Медлить я не стала. Нельзя, чтобы эти гадюки видели, каких трудов мне стоит сопротивляться.
– Застегни у меня на шее…
Я послушалась.
– … Оливия.
Она
