потому что матушка выторговала у нее месячный срок, в течение которого Анита не может уйти, и вот матушка показывает нам заказное письмо: «Многоуважаемые герр Кочиш и фрау Кочиш, настоящим я слагаю с себя обязанности официантки с 31 января 1993 года. С сердечным приветом, Анита Кунц».
Еще через пару дней сообщает о своем уходе Кристель, и не проходит дня, чтобы она не оправдывалась виновато, объясняя, почему увольняется: ее парень очень ревнив, он против, чтобы она работала официанткой, и она собираетсят начать какое-нибудь свое дело, освоить новую специальность, например заняться астрологией, какой у тебя знак, Ильди, близнецы? Да, я так и думала, а я вот уже давно мечтаю о ребенке; Кристель кажется, что забеременеть ей не удается из-за работы, и, честно говоря, работать в «Мондиале» все тяжелее, с тех пор как Таннеры перестали быть тут хозяевами, люди столько всего спрашивают, к вечеру у нее голова иногда идет кругом, она не виновата, люди ее просто с ума сводят своими вопросами, иной раз она не помнит, как ее зовут. И это говорит Кристель, которую я даже, можно сказать, любила.
Лишь спустя некоторое время мы с Номи узнали, почему уволилась Анита; она как-то сказала отцу: если он в таком темпе стал бы работать на заводе, с конвейера падали бы детали, и Анита похлопала ладонью по доске, на которой отец обычно резал хлеб, и даже подмигнула, смеясь, но отец никак не отозвался на ее слова, продолжая помешивать в кастрюле. Герр Кочиш, я это не всерьез, простите за глупую шутку, сказала Анита, видимо испугавшись его молчания; а отец наставил на нее деревянную ложку и спросил: вы все еще здесь, может, хотите мой соус попробовать?
Матушка пыталась отговорить отца увольнять Аниту, хотя и знала, что это бесполезно; ей лишь удалось убедить его: лучше, если они намекнут Аните, чтобы она сама написала заявление, тогда в деревне будет меньше сплетен.
Конечно, Анита взбесила отца прежде всего своим замечанием насчет темпа его работы; однако главным все же было то, что отец в принципе не верит лишенным чувства юмора людям, когда они говорят, мол, они это не всерьез, они просто пошутили.
Пограничники, плакучие ивы
Мы и наш «мерседес-бенц» стоим на границе; Томпа, так зовется этот пограничный городок, и, хотя печать цивилизации, лежащая на нашем семействе, сразу выделяет нас среди прочих, мы, как все прочие, должны ждать, ждать терпеливо, ждать до потери сознания, и отец уже кипит от ярости, нервно нажимает на кнопку, и боковое стекло с подобострастным шуршанием опускается, чтобы отец мог положить локоть на дверцу и выпустить струю дыма прямо в знойный воздух, и всемилостивый Бог тут же превращает наш «мерседес» в воздушный корабль, два-три мгновения – и мы на белых огромных крыльях вспархиваем над всем этим скоплением машин, потому что мы – хорошие, мы живем в правильном обществе и не просто отказываемся принимать существующий порядок вещей, но с высокой горы плюем на этих безбожных коммунистов; когда-нибудь, говорит отец, время покажет, что я прав, а я снова
