с мятыми подполковничьими погонами комэска. И всегда с жалостью смотрел, как Дмитриев теряется при виде начальства. Сам Сергей был из другого теста. Уже иное поколение, с гипертрофированным чувством собственного достоинства. Но, бывало, иногда залётный генерал начинал грозно рвать горло и, брызгая слюной, страшно вращать глазами, глядишь, и оробели рядом стоящие в строю товарищи, даже из молодёжи. Но только не Сергей. Потому что против подобного напора он придумал собственное противоядие. Что делает этих генералов грозными? Правильно – вся эта нацепленная на них золотая мишура. А значит, надо их её лишить. И Субботин начинал мысленно генерала раздевать.
«Так… что у нас под наутюженным кителем? – прикидывал он, скосив глаза. – Волосики на груди жиденькие. А животик синенький и дрябленький. А какой огромный! Не иначе товарищ генерал проглотил бомбу! А что внизу? Наверное, запал! Что ж такой короткий? Так и до укрытия не успеем добежать!»
Генерал уже перешёл к размахиванию кулаками. Строй застыл с повинными лицами. А Сергей давился от еле сдерживаемого смеха.
Дмитриев же, чтобы ощущать себя немного уверенней, тащил с собой кого-нибудь из своих летчиков, чтобы чувствовать рядом дружеский локоть. Субботин к командиру эскадрильи испытывал двоякое чувство. Восхищение лётным мастерством омрачалось презрением перед его страхом. И началось это после одного неприятного случая.
…Год назад нагрянула в гарнизон важная московская комиссия. Полк сдавал итоговую проверку и все, от командира до матроса, уже несколько дней жили в режиме тряски. Грозные мужи с большими погонами расползлись по всем службам, перерыли всю документацию, выискивая неточности и помарки, проверили с секундомерами физподготовку и действия личного состава по тревоге. Шатко-валко всё шло к благополучному завершению, с итоговым разбором и последующим банкетом. А в предпоследний день проверки в полку были полёты. Но так как вся комиссия состояла из офицеров, прошедших пехотную подготовку, и в лётном деле они разбирались, как козлы в марципанах, то и к полётам не проявили никакого интереса. А лётчики облегчённо вздохнули – хотя бы на аэродроме они смогут скрыться от их вездесущего глаза. Потому ничего не предвещало неожиданностей, и полёты шли по плану. Вертолёты взлетали один за другим и исчезали за сопками, уходя на маршруты и полигон. Кто-то из экипажей уже отработал свои упражнения, кто-то ждал своей очереди. Короткое северное лето одарило несколькими тёплыми днями, и лётчики из душных классов высыпали в курилку, обсуждая последние новости. Смена уже подходила к концу, когда из кустов ограждающих склад с техникой, пыхтя и матерясь, вылез старый генерал, очевидно отбившийся от общего стада. Он стряхнул с красных лампас прилипшие листья и радостно улыбнулся, как заблудившийся грибник, вышедший к сторожке лесника.
– Как дела, сынки? – ласково обратился он к вскочившим лётчикам. – Сидите, сидите, – генерал царственно махнул рукой. – Я с вами покурю.
Он раскрыл золотой портсигар и щедро пустил по кругу,
