Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья. Лев Толстой
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья - Лев Толстой страница 14
– Милости просим, соколик, милости просим, – проговорил этот человек и легким, быстрым шагом пошел в солдатское отделение. Через несколько минут, в продолжение которых Пьер продолжал рассказывать свои похождения и в особенности казнь, поразившую200 всех слушателей, солдат с круглыми глазами вернулся и поставил перед Пьером деревянную чашку с похлебкой и ложкой. Пьер рассказывал казнь и все молча слушали. Солдат с круглыми глазами тоже остановился против Пьера.
* № 258 (рук. № 96. T. IV, ч. 1, гл. XII).201
< – Да за что их расстреляли? – спросил один молодой офицер.
– Они прочли конфирмацию, – отвечал Пьер, сам взволнованный своим рассказом. – Комиссия судила.
– Судили? – вдруг сказал солдат с круглыми глазами. – Кто судил-то, где суд, там и неправда, старички говаривали, а вот покушай-ко наших щец: с голоду Малашке и Алашки всласть, – сказал он, и круглая улыбка просияла на его лице, и полукруги ярких, белых зубов выкатились из-за его губ.
Все засмеялись.
– Куфарка-то наша какова! Ай да Соколик! – послышались голоса.
Пьер тоже засмеялся, глядя на доброе лицо солдата, и взялся за ложку.
Он был голоден и с наслаждением стал есть похлебку, во время еды глядя на солдата с веселым лицом, стоявшего над ним.>
* № 259 (рук. № 96. T. IV, ч. 1, гл. XII, XIII).
202 После казни Пьера по приказанию французского офицера отделили от других подсудимых и оставили одного203 в прихожей небольшого дома Девичьего поля. О нем ожидали какого-то особенного распоряжения, и когда это распоряжение пришло, караульный офицер поздравил его с тем, что он прощен и поступает теперь в разряд военнопленных. Пьер не понимал того, что ему говорили, потерянная им в то время, как ударили в барабаны, способность мыслить и соображать еще не возвратилась к нему. Молча и неподвижно сидя на204 лавке, куда его посадили, Пьер205 то открывал, то закрывал глаза. Он закрывал их с тем, чтобы заснуть и забыть то, что он видел. Но только что он закрывал глаза, как опять он слышал треск ружей и видел перед собой206 страшные207 лица невинных жертв и еще более страшные208 лица невольных убийц.209
На него находил ужас, и он опять открывал глаза.
Караульные солдаты предлагали ему есть, заговаривали с ним, но он только отрицательно качал головой.
Перед вечером210 два солдата повели Пьера в балаганы пленных. Балаганы эти были построены рядами из обгорелых досок, бревен и тесу вверху поля против месторасположения двух французских полков.
Пьер шел в том же состоянии убитости и непонимания. Он ничего не видел и не слышал вокруг себя.
Солдаты с Пьером остановились у крайнего балагана, пока встретивший их унтер-офицер пошел распорядиться, куда поместить нового пленного. Пока Пьер стоял тут, он слышал из-за досчатой
200
201
202
На другой день Пьера <перевели из разряда подсудимых в разряд пленных в балаган на Девичьем поле> с другими подсудимыми отвели назад в сарай на Крымском броде. В первую ночь <Пьер> он не мог закрыть глаз без того, чтобы не видеть перед собою всё те же
203
204
205
206
207
208
209
<Когда <его на другой> он в этот первый день перевода из разряда подсудимых в разряд военнопленных перед вечером вышел из балагана на Девичьем поле>. Выйдя на воздух, Пьер вдруг очнулся. Он понял, что он жив и что его ведут теперь не на казнь, а к новым товарищам. Он оглянулся вокруг себя, увидал блестящие в лучах заходящего солнца купола и кресты Новодевичьего монастыря, увидал лесистые холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в синей дали лесистый берег, <он ощутил> почувствовал прикосновение свежего воздуха, увидал голубое небо с чешуйчатыми облаками и услыхал звуки летевших домой в Кремль через поле галок, он в первый раз понял условность <случайность> тех зол и вечность тех благ, которые окружали его. Пьер почувствовал новое, не испытанное им радостное умиление жизни, и благодарность за обилие <этих> благ, которое <окружало его> охватило его.
Чего же еще нужно?
«Как это я не знал прежде, как это всё хорошо», думал он. Ему вдруг захотелось и есть, и спать, и говорить. Он обратился к солдатам, спрашивая их, можно ли ему будет поесть там, куда его ведут. <Ему отвечали, что он всего найдет в балаганах и что пленных офицеров хорошо содержат. Солдат, отвечавший Пьеру, показался ему необыкновенно добрым и веселым.> Ему не отвечали. Пьер понял, что ему не отвечали только оттого, что им не велено было говорить с пленным, но что эти солдаты жалели его и рады бы были помочь ему, потому что и они были такие же прекрасные и добрые, как солнце и небо.
Но все эти неоценимые, вдруг открытые наслаждения были ничто в сравнения с теми бесчисленными нравственными наслаждениями, с каждым днем открывавшимися ему <с того же> после дня казни. В казни, при которой он присутствовал, был казнен, казалось, тот старый
На душе у него было ясно и чисто. Те страшные минуты, которые он пережил, как будто смыли
210