погас.
– Когда должен родиться ребенок? – спросил детектив.
– Примерно через три недели.
– Вам известно, кто отец?
– Эмилио Коди, преподаватель колледжа искусств, где учится Тесс, – ни секунды не раздумывая, ответила я. Время замалчивать правду прошло.
Сержант Финборо ничем не выказал своего удивления – вероятно, за счет профессиональной подготовки.
– Я был в колледже… – начал он, но я не дала ему договорить. Запах кофе в пенопластовом стаканчике вдруг стал тошнотворно-сильным.
– Вас так серьезно обеспокоило исчезновение моей сестры?
– Я всегда стараюсь добираться до сути вещей.
– Да, разумеется.
Мне хотелось произвести на детектива впечатление умной и здравомыслящей женщины. Помню, тогда я еще себя одернула: не все ли равно, что подумает обо мне сержант Финборо? Как выяснилось позднее – зря. Это имело немаловажное значение.
– Я беседовал с мистером Коди, – произнес детектив. – Он говорил о Тесс исключительно как о своей бывшей студентке.
Прости. Эмилио не хотел признавать тебя, даже когда ты пропала без вести. Впрочем, он всегда проявлял подобное «благоразумие», всегда открещивался от тебя, если не сказать хуже.
– Вы знаете, почему мистер Коди не хотел, чтобы полиции стало известно о его связи с вашей сестрой?
Еще бы мне не знать!
– По правилам колледжа преподавателям запрещено вступать в интимные отношения со студентами. Кроме того, он женат. Заставил Тесс взять академический отпуск, когда ее живот стал заметен.
Сержант Финборо встал из-за стола. В его манере появилось что-то иное; он уже не напоминал университетского профессора.
– Иногда для помощи в розыске пропавших людей мы используем новостную передачу на одном из местных каналов. Я хотел бы восстановить последние факты, известные о вашей сестре, и сделать по ним сюжет.
Из-за окна, забранного металлической решеткой, донеслась птичья трель. Внезапно у меня в голове зазвучал твой голос – так отчетливо, как если бы ты находилась в комнате рядом со мной…
– В отдельных крупных городах птицы уже не слышат друг друга из-за шума и постепенно забывают сложность и красоту своих песен.
– Ну и при чем здесь мы с Тоддом?
– Некоторые птицы вообще перестали петь. Вместо этого они в точности имитируют автомобильную сигнализацию.
– Тесс! – досадливо поморщилась я.
– Тодд слышит твою песню?
Тогда я восприняла глубину твоих юношеских эмоций как нечто несерьезное, пройденное много лет назад, однако теперь, сидя в полицейском участке, вдруг вспомнила наш разговор, потому что мысли о птицах, их песнях, о Тодде и обо всем прочем позволяли отвлечься от догадок, терзавших меня в настоящий момент. Сержант Финборо почувствовал мое состояние.
– Думаю, лучше перестраховаться и еще раз проверить больницы. Тем более раз нам
