Бедняжка. Фарс, в котором я углядела черный юмор, превратился в жестокость.
– Ты обязана все ей рассказать. Чем дольше затягиваешь с правдой, тем хуже последствия.
– На днях как раз видела чайное полотенце с такой надписью. А на обратной стороне было написано: «Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня».
– Тесс!..
(Или вместо восклицания я просто испустила красноречивый вздох многомудрой старшей сестрицы?)
Ты звонко расхохоталась, невинно поддразнивая меня:
– У тебя еще остались трусики с вышитыми на них днями недели?
– Не увиливай от ответа! Между прочим, трусики-недельки я получила в подарок в девятилетнем возрасте.
– И что, надевала их в правильном порядке?
– Она будет очень обижена, если ты ей не расскажешь.
Я смотрела на маму, безмолвно отвечая на ее безмолвные вопросы. Да, ты была беременна; да, не сказала ей, и да, теперь люди на всем белом свете – как минимум те, кто смотрит телевизор, – узнают об этом.
– Кто отец ребенка?
Я ничего не ответила. На сегодня хватит ударов.
– Так вот почему она не появлялась у меня несколько месяцев! Стыдно ей, значит, было, да?
Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как утверждение. Я попыталась успокоить маму, однако она раздраженным жестом отмахнулась от моих слов, хотя жестикулировала крайне редко.
– По крайней мере этот тип намерен жениться, и то ладно.
Мать смотрела на помолвочное кольцо, которое случайно осталось у меня на руке.
– Нет, мам, это мое.
Меня странно покоробило то, что она не заметила его раньше. Я сняла кольцо с крупным солитером с пальца и отдала маме. Она не глядя сунула его в сумочку.
– Беатрис, скажи, этот человек собирается жениться на Тесс?
Может быть, мне следовало проявить милосердие и сказать, что Эмилио Коди уже женат. Эта новость привела бы маму в ярость и задержала бы приход леденящего душу страха.
– Мамочка, давай сперва найдем Тесс, прежде чем переживать за ее будущее.
Глава 2
Специальная съемочная группа расположилась рядом со станцией метро «Южный Кенсингтон». Я – звезда этого маленького фильма – выслушала распоряжения молодого полицейского, у которого на голове вместо шлема была фуражка. Щеголеватый режиссер, тоже полицейский, сказал: «Начали!» Я пошла прочь от почтового отделения вдоль по Экзибишн-роуд.
Ты никогда не нуждалась в дополнительной уверенности, которую придают высокие каблуки, поэтому я неохотно сменила свои лодочки на твои разношенные балетки. Они были мне велики, так что пришлось набить мыски ватой. Помнишь, мы проделывали то же самое с мамиными туфлями? Как волшебно стучали ее каблучки, как нравился нам этот звук, олицетворяющий взросление… Плоские балетки ступали аккуратно, бесшумно,
