некогда, моя радость. Приятного всем аппетита.
Петечка источал холод зимы одеждой, голосом и глазами – мужскую любовь. Руки выдавали мужские желания.
– Ух, я тебя вечером-то… Да после шоколада… – мечтал вслух мужчина.
Павлина небольшого роста. Ее не стало видно за фигурой Петечки. Шевельнулись полы дубленки ниже пояса Петечки, это шаловливые ручки Павлины ухватились за мужской ремень и как можно крепче прижали себя к любимому.
– Чего такой грустный, Ларчик? – загремел голос Петечки над головой любимой женщины.
– Зима слишком длинная.
Не голос, а холодное дыхание зимы услышал в ответ мужчина. Придавил теснее подбородком голову любимой женщины к своей груди, та мило пискнула в знак признательности. Мужчина о чем-то размышлял, плавно покачиваясь из стороны сторону.
– Павлуша! Пригласи в гости к нам Ларису. Я друга позову.
– Зачем? – скрипнул голос Ларисы, похожий на заиндевевшую ветку.
– Просто так.
– Не хочу просто так. Как у вас хочу, чтобы тепло было.
Скорее всего, сказанное вырвалось нечаянно, так велико было женское возмущение от созерцания двух прижимающихся друг другу разнополых тел.
– Так кто ж против! Дерзай! Все в твоих руках, – ответил мужчина.
Он знал Ларису даже больше и дольше, чем свою нынешнюю возлюбленную. Знал ее мать, отца, бабушек, слышал о дедушках. Отец не жил с матерью почти с рождения дочери. Мать до сих пор одна. Заведующая детским садом двадцать с лишним лет. До занимаемой должности шла тернистым путем, но цель ее была достигнута. Городок маленький, молодежь подрастает быстро и смещает пенсионеров с их должностей. Пенсионерка в лице Ларисиной мамы была, словно холодная гранитная скала. Столько было нацарапано кляуз, а холодной гранитной скале хоть бы что. Стоит на своем посту, исправно исполняя свои обязанности, источая красивым лицом холодное спокойствие и довольство собственным положением. К дочери и матери исправно забегала каждый божий день после работы или во время рабочего дня с баночками, наполненными поварами пищеблока детского сада. Откроет дверь родительского дома, увидит старость в рваном халате и младость рядом, за нее державшуюся, постоит у порога, взвинчиваясь изнутри пониманием неправильности собственного поведения, изольет гнев на якобы обличающих ее в этом самых близких и родных людей и уйдет в свой дом, как в неприкасаемый бункер. Не дай бог, кто зайдет и оставит там свой след! Его немедленно сотрут половой тряпкой, и ручку дверную вытрут, и половичок подъездный пропылесосят. Последующее проветривание обязательно.
– Ты меня слышишь? Все в твоих руках, – повторил мужчина.
– Будто у меня дел дома нет, – ответила Лариса и отвернула бледное от злости лицо к зимнему окну.
Мужчина и женщина еще повозятся в дубленке, и она его отпустит. Он уйдет размашисто и шумно. Она повернется к Ларисе восторженным лицом.
