сын – бузосмен, ен у Бычкове завод содержит. А вы, на кой вы нам сдалися? Уходите отсюда, нехристи поганые. Ой—ой—ой, Боже мой! Убивают, спасите, люди добрые, – орала Ляна, сотрясая воздух. – Милиция, амуниция, иде вы?!
– Я тут, значится, косил двадцать лет подряд, здесь мне и глаз повредило оттого, что отец этого Валеры сад не прочищал, и ветки до самой земли висели. Я одним глазом совсем не вижу. Вы должны пожалеть меня.
Тут возникла другая соседка и набросилась на Пиццу:
– Ты и у меня отнял землю, нахал. Не давайте ему ничего этому Пицце, не слушайте его. Две коровы держишь и овец громада, а раньше у вас была только одна коза, наглецы!
– У меня вены на ногах вздуваются! – подтягивая юбку, орала Ляна, жена Пиццы.
– Я предлагаю решить этот вопрос у председателя сельсовета, – сказал Поп. – Пожалуйста, в дни приема к нему. Я ему доложу об этом споре. А пока мы будем действовать по плану.
5
Сосед Пицца с женой ушли, голося и причитая, но все—таки ушли, дав возможность землемерам выполнить свой профессиональный долг. Позже Валерий Иванович получил Государственный акт на право частной собственности на землю за номером 11— ЗК 007934, подписанный председателем сельсовета Лимоном с планом внешних границ земельного участка.
Неожиданно, спустя месяц с лишним, Пицца самовольно перекроил, приватизированный участок и поставил забор там, отхватив почти половину участка, уже купленного Валерием Ивановичем за четыреста пятьдесят долларов.
Валерий Иванович долго ломал голову, но никак не мог определить, откуда ветер дует, хотя, как говорится: а ларчик просто открывался.
В прошлую среду к сельсовету подъехал на джипе младший Пицца. Лимон почувствовал запах солярки и выглянул в окно. « Бизнесмен прибыл, это хорошо, – подумал он и принял более осанистый вид. – Но я дешево не продамся. Ни за что. Я знаю, этот работорговец – ходячий денежный мешок. Только, что ему нужно? Все время по Белому дому шляется. И только к Дискалюку заходит, даже на Мавзолея внимания не обращает. Чего он пожаловал, может подвох, какой?»
В это время у него сидела старуха, просила разрешить спилить одно дерево в лесу: топить нечем.
– Хорошо, Марфа Петровна, идите, пилите. А сейчас освободите кабинет, ко мне важный человек направляется.
Но Марфа Петровна пока собралась, по старости, да еще клюку забыла, пришлось возвращаться от порога, Пицца широко открыл дверь, сделал два широких шага в направление к столу председателя, плюхнулся в кресло и сплюнул на пол.
– А здоров, преседатель! – сказал он и протянул пальцы с не стрижеными ногтями.
– Ты что, милок, как дикарь ведешь себя? – насупилась старуха, уже хватаясь за ручку двери. – Давно ли ты босиком ходил, а из рваных штанишек обе ягодицы светились? Нейзя забываться, сынок! Али ты из грязи да в князи, а совесть осталась в грязи? Нехорошо, я те скажу.
Пицца
