не рядом, а следом за ней. Возникает уверенность, что дальнейшие расспросы крайне нежелательны.
Проходим мимо нескольких темных комнат. Наконец Аманда останавливается возле одной из дверей и включает свет.
– Будешь работать в офисе Ребекки.
Стою в ледяном оцепенении, внезапно вспомнив слова, прочитанные поздно вечером в дневнике: «Ты ведь знаешь правила; знаешь, что заслужила наказание».
Глава 6
Вхожу в офис и чувствую аромат роз. Оглядываюсь и на полированном столе из вишни обнаруживаю маленькую свечу. От нее-то и исходит сладкий цветочный запах. Едва заметный, но трогательный штрих напоминает, что я здесь для того, чтобы разыскать Ребекку. Казалось бы, то, что теперь я работаю в галерее, должно ободрять, но вместо этого в душе рождается щемящая боль. В поисках основания для оптимизма смотрю направо, на две полки, где выставлены напоказ несколько альбомов, а остальные книги стоят в ряд, как обычно, и не нахожу ничего утешительного.
– Если нажмешь на телефоне красную кнопку, сразу попадешь ко мне, – негромко поясняет Аманда.
– Отлично. – Подхожу к столу и прячу сумку в ящик. Почему-то не могу заставить себя сесть в красное кожаное кресло. Кресло Ребекки Мэйсон. – Какой мой добавочный номер? – спрашиваю, чтобы выиграть время и избавиться от нервозности, даже, пожалуй, какого-то суеверного страха.
– Четыре, – отвечает Аманда.
Поднимаю голову и замираю: на стене прямо перед глазами висит картина. Кажется, Аманда говорит что-то еще, но я не слышу. А если и слышу, то все равно не понимаю. Так тонко и изящно способна писать только американская художница Джорджия О’Ней. Теперь ясно, почему дверь в этот отсек снабжена кодовым замком, и свеча с ароматом роз приобретает особое значение: на полотне изображены красные и белые розы. Стоит оно не меньше тридцати тысяч; трудно поверить, что бессмертный шедевр запросто висит здесь, в одном из скромных служебных кабинетов. И вот это великолепие мне отныне предстоит созерцать изо дня в день – на той же самой стене, на которую смотрела Ребекка, пока работала в галерее.
– Произведение из личной коллекции Марка, – поясняет Аманда, явно заметив мое потрясение. – И так в каждом из офисов.
С трудом перевожу взгляд и вижу, что она стоит, прислонившись к дверному косяку.
– Из личной коллекции?
Аманда кивает.
– Семья Комптона владеет несколькими художественными галереями в Нью-Йорке и знаменитым аукционным домом «Риптайд», – как ни в чем не бывало поясняет она. – Насколько мне известно, картины в кабинетах меняются через несколько месяцев. Есть даже постоянные клиенты, которые договариваются о визитах специально для того, чтобы увидеть новую экспозицию.
Новость поразительна сама по себе, а упоминание одного из самых авторитетных аукционных домов, продающих все, что может представлять художественную или историческую ценность – от личных вещей знаменитостей до произведений искусства, – окончательно повергает в транс.
Аманда
