ясное представление о расположении сил неприятеля.
Так и произошло. В мае месяце 1772 года Салтыков представил Алексею Орлову полный расклад сил османов на побережье и на море. Уж очень он был удачным для русских. К этому моменту Порта не смогла собрать весь свой флот в единый кулак, и можно было легко разбить его по частям.
Началась подготовка к походу. На суда загружали порох, ядра, пули и провиант. И в этот момент пришла высочайшая депеша из Санкт-Петербурга: немедленно прекратить все военные действия вплоть до особого распоряжения. Начались мирные переговоры в Фокшанах.
Алексей Орлов был взбешен. Он понимал, что за время перемирия турки перегруппируются, соберутся в кулак и разгромить их будет сложнее. Да и сведения от лазутчиков, собранные с таким трудом, окажутся устарелыми. Генерал Салтыков не пытался унять гнев Алексея, наоборот он его всячески раздувал.
В конце концов, генерал убедил графа выдать ему грамоту полномочного представителя российского Средиземного флота на переговорах в Фокшанах.
***
Ранним утром 21 июня 1772 года казачий разъезд патрулировал дорогу на окраине небольшого села Кременчуг, что раскинулось на равнине в двух верстах от правого берега Днестра. Здесь, в глубоком тылу русской армии, казаки охраняли провиантские обозы и отлавливали дезертиров. Бывало, что и польские лазутчики попадались. Самим туркам выступать в роли лазутчиков было несподручно, и они широко использовали для этой цели союзных с ними поляков.
Понятно, что отличить поляка от русского по внешним признакам невозможно, поэтому казаки задерживали и подвергали дознанию всех подозрительных прохожих и проезжих. Бывали такие дни, что до десятка задержанных отправляли к есаулу на дознание, а он столько же отпускал. Видно не водились здесь супостаты. Хотя ходили слухи, что в соседней Слободе поймали настоящего лазутчика, так сам командующий наградил всех трех казаков из разъезда рублем и чаркой водки.
Очередного подозрительного прохожего казаки заметили сразу, как только выехали на дорогу. Этот человек, одетый по-казацки, быстрым шагом удалялся в сторону реки, что странно. Казаку, если ты не на службе, здесь делать нечего. А если ты на службе, то ты идешь не туда. Войско – в другой стороне.
Казаки быстро догнали пешего путника.
– Эй, мил человек! – окликнул его старший разъезда в звании урядника, – ты кто таков и куда путь держишь?
– Я казачий хорунжий Пугачев. А хожу здесь по своей надобности.
– Хорунжий? И документ при себе имеешь, вашбродь?
– А как же, служивый. Вот и документ.
Путник достал из-за пазухи бумагу и протянул уряднику. Казак принял бумагу, не читая, сунул ее в карман и сказал:
– Иди за нами, мил человек. Есаул прочитает, что ты за хорунжий.
– Робяты, да что ж вы творите? Я ж свой! Зачем к есаулу? Отпустите, а? А я вам за это по рублю серебром дам.
Старший резко приструнил коня. То же сделали
