по пути на парковку, нежно прижимая к груди сувенирный ящик с водкой «Калашников». – Можем отметить встречу в Гаване, я наших позову. Или давай сразу на Золотой пляж, раз уж ты в Варадеро, а парни сюда подъедут… Или сперва тебя недельку по острову покатать? Я же пенсионер, времени свободного полно, так что не стесняйся. Мы с моим танком в твоём распоряжении.
Они подошли к машине. Это был шестиметровый кабриолет Lincoln Continental цвета морской волны – ровесник и родной брат красавца, в котором застрелили президента Кеннеди. Окажись танк Родригеса посреди Петербурга, да ещё с откинутой мягкой крышей, как сейчас, – он собрал бы вокруг себя толпу зевак. Но на Кубе строгий «линкольн» терялся среди таких же громадных и куда более ярких «кадиллаков», «плимутов» и «бьюиков». Карибский климат не вредит старым колымагам, которые бегают по здешним дорогам больше полувека – и будут бегать ещё столько же, пока окончательно не рассыплются.
– Золотой пляж – это мечта, – сказал Одинцов, опускаясь на светло-серое кожаное сиденье размером с диван в ночном клубе. – Но давай сперва в Гавану. Дело есть. А Варадеро и остальное на обратном пути.
От Варадеро до Гаваны полтораста километров. Родригес по примеру местных умников заменил могучий и прожорливый семилитровый двигатель своего монстра на более экономичный и менее мощный. «Линкольн» спокойно катил по шоссе, и Одинцов испытывал некоторую патриотическую гордость, когда их с натужным воем и скрежетом коробок передач обгоняли «жигули»: до революции 1959 года на Кубу везли машины из Штатов, а после – из СССР. Тюнинг «жигулей» напоминал о традициях автомобильных дизайнеров Северного Кавказа.
Радио «линкольна» обволакивало старых приятелей барабанно-гитарной паутиной румбы. Солнце поднималось всё выше и начинало припекать. Одинцов откинулся на сиденье и сквозь зеркальные очки молча разглядывал придорожные пейзажи. До чего ж тут хорошо! Живи и радуйся… Надо было начинать разговор, но врать не хотелось, а мудрый Родригес не задавал вопросов – он ждал, когда гость сам объяснит своё внезапное появление. Наконец, Одинцов собрался с духом, и тут зазвонил смартфон.
– Миленький, – сказала Ева по-русски, – я во Флориде.
Связь была плохая, и Одинцов решил, что ослышался.
– Во Флориде?! Зачем? Я же просил тебя оставаться на месте и никуда…
– Я во Флориде со вчерашнего вечера, – повторила Ева. Похоже, она тоже плохо слышала и к тому же торопилась. – Перезвоню позже и всё расскажу. Так надо.
Одинцов задумчиво глядел на умолкший смартфон. По его плану Еве действительно предстояло перебраться из Нью-Йорка к мексиканской границе, но как она догадалась – раньше, чем Одинцов дал команду? И почему спешила? Почему звонила в такую рань и кто мешал ей говорить? Сейчас их с Одинцовым разделяли всего четыреста километров – правда, это была водная ширь Флоридского пролива. В любом случае предварительный план предстояло срочно корректировать.
Из короткого разговора на русском Родригес
