нижней ступеньке. Хотя скорее мне приходилось задирать голову и вытягивать шею, чтобы увидеть нижнюю ступеньку. Первые несколько месяцев я драила клетки с животными и отхожие места – занималась всем, что мне поручали.
Когда я доказала, что могу, не покачнувшись, набрать полную лопату навоза, мне доверили готовить шатер для представления, подавать реквизит и разогревать публику.
Я пробыла в цирке где-то года полтора, когда Красотка Лулу слегла с осенней простудой и Мистерио с Калищенко оказались без ассистентки.
Никто из девушек кордебалета не хотел оказаться ни в шаловливых руках Мистерио, ни столкнуться с тяжелым характером Калищенко, так что меня повысили. Я натягивала наряд, в котором оставалась почти голой, – расшитое блестками и стекляшками бюстье, девчонки набивали его лоскутками. Каждый день я переходила от фокусника к метателю ножей и обратно.
Я не имела ничего общего с Красоткой Лулу, и сколько ни набивай бюстье, все равно выглядела собой – пятнадцатилетней пацанкой в одолженных кем-то блестках. Это не мешало мужской аудитории приставать ко мне с такими предложениями, от которых завяли бы уши, особенно если учесть, что они поступали от добропорядочных церковных прихожан.
Хотя женщину, вероятно, подобным не удивишь.
Мистерио вполне заслужил свою репутацию, но руки не распускал, после того как я специально запорола один трюк, поставив Мистерио в идиотское положение перед полным залом.
Калищенко – совсем другое дело.
В труппе его прозвали Русским психом. Частично потому, что он называл себя потомком Распутина, а частично из-за привычки огрызаться и метать нож в любого, кто скажет ему хоть слово поперек.
Я в основном должна была стоять смирно, пока он втыкал ножи по контуру моего тела, а еще держать во рту воздушный шар, который он протыкал. Ну и все в таком духе.
– Просто стой, улыбайся и время от времени кланяйся, чтобы публика увидела твою задницу. И помалкивай, – буркнул он. – Нечего девицам болтать.
Через пару недель ему пришло в голову кое-что добавить в номер – будто я разозлилась на него, выдернула нож из деревянной мишени и метнула обратно. По идее, нож должен был пролететь мимо цели. Но вместо этого, когда мы впервые проделали этот трюк на публике, нож прошел так близко к его лицу, что чуть не подрезал бакенбарды.
– Ты сделала это нарочно? – спросил он после представления.
– В такое пекло мне приходится маяться в этих шароварах. Так что да, я сделала это нарочно.
Он широко улыбнулся в бороду, чего обычно никогда не делал не на публику.
– Фантастика! – воскликнул он. – Пусть так и будет. Но только еще лучше, ладно?
И мы идеально отточили номер.
Другие артисты видели, как я работаю с Калищенко, и решили, что, раз я сумела умиротворить Русского психа, стоит обратить на меня внимание. В следующие пять лет я побывала ученицей у всех, кто того пожелал. Я выучилась жонглировать
