охотились друг на друга, чтобы добиться перевеса в схватке. Кавалеристы спешились, стали окружать пиратов.
Хармид схватился с катиаром. Тот скалит бородатое лицо, рычит, пучит глаза – пугает. Размашисто выбрасывает перед собой топор. Поднырнув под руку противника при очередной атаке, иларх всадил меч ему в живот.
Возле эпактриды озверевший пират собрался резать глотки рабам, которые беспомощно уворачивались, ведь руки были связаны за спиной. Одного полоснул, тот лицом повалился в воду, болтается в красной мути. Катиар повернулся к девушке, схватил за плечо, хочет ударить ножом. Она сжалась – бледная, смотрит ошалело.
Дротик вошел ему точно под лопатку. Катиар осел, цепляясь за борт, а девушка, всхлипывая и дрожа, смотрела, как он беспомощно загребает воду. Хармид уже схватился с другим пиратом. Подрезал колено, опрокинул ударом ноги, добил мечом.
Катиары выкинули рабов из эпактриды и ввалились в нее сами, ожесточенно заработали веслами. Двое на берегу завыли, поняв, что товарищи бросили их.
Греки сначала убили отставших, затем выпустили несколько залпов по удаляющейся лодке. Судя по тому, как она завертелась, потеряв управление, в живых там никого не осталось.
Хармид вытирал ксифос о полу хламиды, когда почувствовал, как кто-то коснулся его плеча. Прикосновение было мягким, легким. Он резко обернулся. Девушка рухнула перед ним на колени, стала целовать руку.
– Ты что? – иларх опешил.
Рывком поставил ее на ноги. Грубо развернув к себе спиной, вспорол веревки. Снова повернул лицом.
– Не узнавать, – сказала рабыня на ломаном греческом, потирая затекшие запястья. – Фанагория.
Он присмотрелся: брови скифским луком, тонкий изящный нос, смуглая кожа. И надо же – зеленые глаза. Тогда, на лембе, не обратил на это внимания.
– Быстрая Рыбка!
Девушка улыбнулась.
– Помнить.
– А где пятна?
Рабыня сделала удивленное лицо, потом показала рукой на море.
– Смыть вода.
Увидев, что он не понял, засмеялась – тихим звоном, словно кто-то тронул цимбалы. Хармид не удержался, улыбнулся.
– Иди к своим, – сказал он. – Тяжелораненых не возьмем, прости. Остальные пусть садятся за спину. Если хочешь, садись ко мне.
Вскоре тарентина тронулась в обратный путь. Быстрая Рыбка устроилась на кожаном ленчике[121], обхватив Хармида руками и привычно сжимая бедрами бока коня. Ей было хорошо и спокойно…
Пожилой поденщик обмяк возле валуна, вытянув ноги. Взглядом, полным горя, он смотрел на обгоревшие трупы жены и детей, к которым уже подбирались любопытные чайки. Из-под прижатой к животу ладони пульсирующими толчками продолжала бить кровь.
Когда последние кони скрылись в овраге, он закрыл глаза. Голова грека бессильно упала на грудь, а душа, взлетев над лиманом, отправилась в сторону родных меотийских степей.
4
От Амиса[122] без
Ленчик – мягкое седло, состоящее из двух соединенных подушек, которые набивались соломой или шерстью.
Амис – совр. г. Самсун в Турции.
