style="font-size:15px;"> – И двух капель крови достаточно? – уточнил Мыш.
– Вполне.
Ветка от нетерпения пританцовывала на месте.
– Идём же! Идём! – она схватила Мыша за локоть.
Гном посмотрел им вслед.
– Засценье и существует только потому, что вы ему что-то отдаёте.
За сценой. Роща Диониса
Дети шли, и лес неуловимо менялся. Широколапую сумеречную русскую лиственность сменила прозрачность южных рощ. Это уже никак нельзя было назвать лесом, такой простор и открытость были вокруг. Редко стоящие оливы с мощными дуплистыми стволами оставляли открытым достаточно неба, но вместе с тем и давали густую, приятную коже тень.
Вдали послышался неясный гомон.
– Тс-с-с! – приложил к губам палец Мыш и замер.
Из-за деревьев доносились хохот, женские взвизги, мощный и не всегда стройный хор. Земля под ногами еле заметно вздрагивала, и казалось, что эти еле уловимые сейсмические волны идут с той стороны, куда направляются дети.
– А Дионис-то, похоже, не скучает, – заметила Ветка.
– Бог вина как-никак. Зачем ему скучать?
Бог раскинул свой лагерь посреди оливковой рощи. В центре бивуака[3] на ступенчатом постаменте, укрытом коврами, стоял его трон. Или, правильнее будет сказать, нечто, похожее разом на трон и диван.
Бог лежал, опершись локтем о поручень, и гладил за ухом устроившегося рядом с ним леопарда. Ещё один хищник покоился у бога в ногах, третий расположился у подножия постамента.
На высокой спинке трона сидел огромный, как кондор, белый ворон. Временами он распахивал широкие крылья, открывал розоватый клюв и издавал хриплое «кру!».
Дионис удивительно походил на стоявшую в часовой статую, и даже перевитые виноградными лозами волосы спадали на лоб так же, как изобразил неизвестный скульптор. В правой руке бог держал огромную, по людским меркам, чашу, которая, впрочем, учитывая его трёхметровый рост, совсем не казалась чрезмерной. Он жестикулировал, вздымая чашу, бордовые брызги веером разлетались вокруг, падали на шкуры леопардов, и те с ленивым изяществом слизывали их длинными языками.
Вокруг трона стояла толпа, состоящая из совершенно невероятных существ.
Прежде всего обращали на себя внимание козлоногие, мощные, как атлеты, создания. У каждого в руке было по чаше, к которым они то и дело прикладывались, временами разражаясь низким, грохочущим хохотом. Мускулы сновали под их тёмной кожей, словно удавы. Удары копыт о землю – хохоча, сатиры то и дело топали ногами – сотрясали деревья. Казалось, если дать им волю, они за день разнесут на осколки гору размером с Олимп, такими устрашающе мощными выглядели их тела и движения.
На их фоне белизной кожи и мелодичными голосами выделялись девушки, легконогие, золотоволосые, красивые какой-то особенной неуловимой красотой.
– Это менады и сатиры – спутники Диониса, – шепнул Мыш.
– Я в курсе. Не ты один книги читаешь.
Над
Бивак, бивуак (от
