мусульманские свадьбы, где женщины и мужчины пируют отдельно, мне казались гуманнее. Там хотя бы на тебя не глазеют так, что, кажется, просверлят взглядами до дыр.
Пристальные взгляды и беспрестанное обсуждение… Мне кажется, я явственно слышала эти шепотки или чувствовала их кожей?.. «Не пора ли к Александру сватов засылать? Не сегодня-завтра моему Исайке женится пора! Ханна – подходящая невеста!» Наши праздники – свадьбы, дни рождения, юбилеи – это не только повод встретиться и повеселиться, это своего рода выставки потенциальных невест. А еще сборище еврейских женщин: сплетни, шуточки на грани фола, ревнивые взгляды, язвительные пикировки. Всё это было мне не слишком приятно. Но в тот раз отец и мать сказали, что нужно идти, и никакие отговорки про головную боль на них не действовали.
Наши свадьбы с соблюдением всех традиций еще и долгие. В синагоге или на открытом воздухе натягивают хупу, балдахин из белой обычно ткани на четырех шестах. Под хупой раввин и совершает таинство бракосочетания. И еще долгое чтение разных молитв, совещания родителей с обеих сторон о размере калыма и приданого, и еще много чего интересного, но, скажем откровенно, утомительного.
Мама долго и тщательно подбирала нам с сестрой наряды. Не так-то просто девушке выглядеть и скромно, и привлекательно одновременно. Было решено, что обаяние юности не нуждается в дополнительном украшении. Поэтому я была в черном брючном костюме, с длинными распущенными волосами и совсем без косметики. Разве что чуть-чуть тонального крема. Я не переживала, знала, что очень привлекательна – спасибо природе и родителям. Краснея под плотным обстрелом любопытных взглядов, я понимала, что понравилась многим. Довольно странно, но мне не было приятно, я ощущала себя диковинной птицей, выставленной в зоологическом саду на обозрение публики.
Свадьба проходила в старинном ресторане на Ленинградском проспекте. Я даже не сразу поняла его название – «Яръ». Тогда я владела русским еще не так хорошо, чтобы знать дореволюционную орфографию, согласно которой твердый знак или «ер» в конце существительных не читается. Позже я узнала, что Яр – это фамилия француза, открывшего свой первый ресторан в Москве аж в 1826 году. И на Петербургском шоссе его загородное в ту пору заведение считалось самым лучшим в столице. Там бывали Савва Морозов, Максим Горький, Антон Чехов, Григорий Распутин, да, считай, все известные люди того времени…
Когда мы вошли в ресторан, интерьеры показались мне знакомыми: тяжелые шторы на окнах, столы и стулья с гнутыми ножками, мягкие ковры на полу. Где же я могла это видеть? Уж не во сне ли? Главный зал «Яра» был достаточно просторным, чтобы всех разместить за круглыми столами и оставить пространство для проходов.
В какой-то момент мимо нашего стола прошел парень, юный, лет семнадцати. Он был очень красив, выделялся из толпы. Глаза со слегка монголоидным разрезом говорили об азиатских корнях, но лицо, определенно, было европейским. Черные густые
