с тобой не имеем права оттуда доставлять пьяных в «обезьянники». С лестничной площадки можем, как приравненную к общественному месту, как стадион или сквер. Разберём что и как… Мы сейчас доставляем пьяного в контору по устному заявлению благоверной супруги, так? Доставал её, оскорблял, ругался матом, угрожал, мы это слышали. С другой стороны, с письменным заявлением к нам не обращались, стало быть, за мелкое хулиганство по сто пятьдесят восьмой никого тут ни с какого бока не притянешь. Нет ни свидетелей, ни опрошенных соседей. Факт?
– Факт. А отреагировать на заявление страдалицы мы обязаны. Какой выход? И вот мы, спасая заявительницу, задерживаем её благоверного по «пьяной», пишем в протоколе, что «задержан от дома».
– И не оставь тут без внимания устное заявление гражданки, реагируй на него! А что, если пожалуется, что обратилась в милицию, а она не отреагировала? Понял теперь, зачем Воронина бежит к нам в опорный и разыгрывает целый спектакль: убивает-де её изверг?! А тот, как видел, преспокойно почует в квартире, видит сладкие сны, открывает глаза, а тут четыре архаровца!
Совесть моя была возмущена. Здесь и сейчас совершалась несправедливость: жена – не по щучьему велению, а по-своему хотению – упекла благоверного муженька подальше от себя – в милицейский «обезьянник». Наставник будто читает мои мысли.
– Не переживай. Мы доставляем пьяного Воронина в ментовку и даём проспаться.
– Если бы она его в стационар, подлечиться… Было бы понятно и не обидно.
Старший участковый широко улыбается.
– Конечно, ты прав. – Но больше наставник не добавляет ничего и лезет за пачкой курева. Мы стоим у подъезда. Воронина уже затолкали в машину. Дядь Юра смотрит вверх, я тоже: в квартире наблюдавшая за нами заявительница удовлетворенно задёргивает тюль. Капитан достаёт из папки административный протокол, передаёт составленную бумагу старшине. Затем, повернувшись ко мне, отдаёт распоряжение:
– После работы в отношении Воронина напишешь рапорт и отдашь дежурному Шилову. – И опять к старшине: – Поезжайте, хлопцы, а мы с Полищуком – в опорный. Целке от нас привет!
Старшина садится в машину, громко хлопает дверкой, водитель заводит двигатель и «воронок» увозит Воронина в контору. Я спрашиваю, кто такой Целка, за что к нему такое пренебрежение. Если дурной человек, что означает ему «привет»?
– Не бери в голову. Фамилия его Целко. В конторе у нас почти каждый имеет прозвище, главное – не каждому говорить его в лицо. Дежурный капитан Шилов – «капШило», у замполита Ловцова – «Подстава». Мы, участковые, своего шефа зовём ласково – «Божок». Ты и месяца не прослужишь, как получишь прозвище. Как тебе, лейтенант Полищук, если станешь «Полщукой» или того хуже – «Поллитрой»? Хорошо, если не за обидное, к примеру, когда половину дела будешь оставлять на других, а, выпивая, наоборот, себе наливать больше.
– Не буду, чужого на других не перекладываю, чужого не пью, сигареты чужие не курю.
– Похоже,
