в отпуске!
Мне и Артамонову не нужно объяснять дважды, что означает эта простая фраза.
У меня горят сроки трёх отказных материалов. Я сижу за печатной машинкой «Оптима», и уже мастерски, не хуже секретарши-машинистки, строчу одно за другим постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Мне некогда даже покурить и перекинуться добрым словом, а ведь именно он, дядь Юра, обучил меня в кратчайший срок стажировки, как правильно выносить постановление об отказе в возбуждении уголовных дел; научил правильно работать с заявлениями граждан. Быстро и эффективно он обучил пришедшего на участок без специального юридического образования человека всему, что умел сам. Без его доброй помощи мне было бы сложно постичь, уже не плохо познанную мной, в жилсекторе, науку и практику жизни.
Капитан Артамонов тоже зря время не теряет. Подшивает материалы уголовного дела посредством шила, цыганской иглы и грубых ниток. Каждый из нас занят неотложным и важным «бумажным делом». Да, с нашей точки зрения, дела наши и важные, и неотложные.
Неожиданно, дядь Юра со всей силы ударяет по столу своей потёртой чёрной папкой. Кожаная и плоская она опустилась на полированный стол с таким эффектом, что мы с Артамоновым вскакиваем с рабочих мест.
– Подействовало?! Я говорю: у меня с понедельника отпуск! А они ноль внимания! Совы-истуканы! А-ну, подать немедленно стаканы!
Мы закругляемся и быстро прячем бумаги в сейфы. Наставник открывает свой напольный сейф и тоже суёт в его тёмное нутро папку, протертую в нескольких местах до дыр.
– К чертям собачим! Отпуск – святое! Как завещают нам милицейские традиции, не отметить его – грех для участкового человека!
– Для участкового человека? Это что-то новенькое, – говорит Артамонов.
– А как вы думали?! Вот уеду сейчас к родителям в Феодосию и брошу курить. На месяц!
– И будешь там феодосийским человеком?
– Не знаю. Вон историк наш должен знать.
С этими словами дядь Юра закрывает опорный пункт, я – задёргиваю на окнах плотные шторы, Артамонов начинает доставать содержимое большущего бумажного пакета. Неотложными и важными делами в ту рабочую пятницу мы с Артамоновым уже не занимались. Проводили нашего старшого в очередной отпуск, как нам было завещано милицейскими традициями…
Утром в понедельник захожу в канцелярию получить почту за себя и за наставника. Татьяна Алексеевна, секретарь-делопроизводитель, сделала подборку почты, сложила все бумаги в толстую амбарную книгу, положила её на барьер – высокую деревянную стойку, отделяющую посетителей от прохода в её помещение. Складываю корреспонденцию в папку, а напротив своей фамилии в книге проставляю число и расписываюсь.
– В книге расписались, товарищ Полищук?
– Расписался, Татьяна Алексеевна.
– А за товарища
