лице у нее я увидела остатки свинины и бобов. Из духовки доносился запах сахара и корицы – там стоял папин любимый яблочный пирог. Я быстро рассмотрела все возможности, что папа будет делать. Все части тела, которые он может выбрать для атаки. Возможно, он вернется к тем местам, где уже побывал много раз. На руках у мамы было пять переломов. На ногах – два. Ребра сломаны трижды. Нос – один раз.
В тот вечер папа, видимо, ощущал творческий порыв. Со всей силы он своей мускулистой рукой быстро и жестко прижал мамино перепачканное лицо к столу. Зубы попали на край стола. Мы слышали звук, когда они сломались. Осколок зуба чуть не попал мне в глаз, но застрял в ресницах, а потом упал мне в тарелку. Между бобами.
Себастиан дернулся, но не решился поднять глаза.
– Ешьте! – прошипел папа.
Мы стали есть. Я убрала вилкой кусок маминого зуба…
– Кофе?
– Спасибо, нет. Мне, пожалуйста, еще шампанского и красного вина.
Керстин взяла бумажный стаканчик с кофе из рук стюардессы, которая отправилась принести то, что заказала Фэй.
– Как ты думаешь, кто это может быть? – озабоченно спросила та.
– Угадать невозможно. И бессмысленно тратить силы на догадки, пока мы не собрали дополнительную информацию.
– Не понимаю, как я могла быть такой наивной… Мне и в голову не могло прийти, что прочие акционеры могут продать свои доли, не поговорив со мной.
Керстин приподняла брови.
– А ведь я предупреждала тебя – большой риск продавать такую значительную часть предприятия.
– Да, знаю, – нервно пробормотала Фэй и огляделась, высматривая стюардессу, которая должна была вернуться с ее бутылками. – Тогда мне казалось, что это оптимальное решение. Среди всего этого – Як и Жюльенна, процесс, истерика в СМИ… И смерть Крис. Я обеспечила капитал и надеялась, что, оставаясь председателем правления, смогу контролировать ситуацию.
– В делах ни на что нельзя полагаться, – проговорила Керстин.
– Знаю, ты любишь повторять: «А что я говорила», – но давай возьмем паузу, хорошо? Поговорим о чем-нибудь другом. Я в таком стрессе от того, что приходится сидеть в самолете и не в силах ничего сделать или выяснить до завтрашних встреч… Достаточно того, что я ломала над этим голову все выходные.
Стюардесса вернулась с маленькой бутылочкой шампанского и бутылкой красного вина. Фэй взяла две пустые бутылки, стоявшие перед ней на столике, и отдала их в обмен на новые. Шампанское она открыла в первую очередь, а бутылку охлажденного в холодильнике красного положила между ляжек, чтобы согреть.
– Не забудь, у нас дела, – сухо проговорила Керстин и отхлебнула кофе, пока Фэй выливала шампанское в свой бокал.
– Как я уже говорила, встречи у нас только завтра. И я намерена с чистой совестью утопить свои горести в вине. Кстати, а разве тебе не надо выпить? Ты ведь боишься летать.
