Creed.
– Верую в Господа, Отца нашего всемогущего, и в Иисуса… Отца всемогущего, сотворившего Небо и Землю, и в Иисуса Христа…
Передохнул и начал сначала, так же спотыкаясь и путаясь, но до конца дочитал. Прочти он молитву правильно, выкажи он усердие и набожность, все прочее не имело бы значения, и тем более не его страсть. С этим ничего не поделаешь – не существует снадобья, которое излечивало бы молодых мужчин от вожделения, разве что старость, но даже это средство не всегда надежно.
Когда он закончил свой сумбурный речитатив, я выдохнул и наклонился вперед, уперев локти в колени.
– Ты обязан выучить молитву как подобает, – сказал я. – Слово в слово, и когда на тебя найдет вожделение, этими словами ты сможешь развеять чары похоти. И затем ты научишься желать иной красоты, той, что заключена в Христе. Повторяй Creed и Ave Maria по пять раз на дню в течение месяца и с особым старанием в тех случаях, когда посетит тебя вожделение. Тебе надо стать хозяином своих снов и мечтаний. Если со снами ты ничего поделать не сможешь, то по крайней мере отваживай мечты с помощью молитвы. Понял?
– Понял.
– И не воображай, будто твоя рука – лист, погладивший почку. Рука есть рука, и она на услужении у твоего сердца. – “Как и у других частей тела”, – подумал я. – А вовсе не безгрешный листочек.
– Больше я так никогда думать не буду.
– А также избегай эту женщину во что бы то ни стало. Кара за страсть к замужней женщине куда сильнее, чем к незамужней.
– Да, – буркнул он.
– За то, что ты трогал ее грудь, будешь приходить каждый день в течение двух недель и возжигать свечу у Пьеты – нашей Пьеты – и читать Ave Maria.
Наша Пьета разительно отличалась от той, что принадлежала Ньюману, – бесцеремонная и яркая, как зимородок, она висела в личном алтаре Ньюмана, и он бы не одобрил такого посетителя. Ребята, что работали в наших сараях, не любили ни возни со свечками, ни изображений с оплакиванием Христа, а также не рвались подпевать, когда в церкви затягивали “О Деве пою несравненной”, – пусть этим женщины занимаются.
– И ты можешь кое-что сделать для меня. Отнеси-ка дров, хлеба, молока и яиц Саре Спенсер, она нездорова. И еще бекона, если найдется. Возьми свечек в ризнице и попроси для Сары чистых простыней. Проверь, горит ли у нее очаг. Если на полу вода, собери ее. – Я поежился, припомнив, как днем ранее собирал рвоту в доме Сары. – Вынеси мусор… все, что надо вынести. Оставь ей воды вдоволь. Джанет Грант возместит тебе убытки.
– Да, отче.
– Утешайся тем, что получил прощение на следующие сорок дней, поскольку исповедался в канун Великого поста. Ты правильно поступил. Приходи, если вожделение усилится и тебе опять понадобится исповедаться.
Я не ждал от него благодарности, однако ж он ответил:
– Спасибо, отче.
Он был не из тех парней, кто ходит на исповедь чаще, чем положено, и не из тех, кто, снедаемый угрызениями совести, бежит к священнику. Но благодарил он меня, кажется, искренне, обрадовавшись тому, что дорога в церковь ему не заказана. Парень приблизил лицо к решетке, ему явно
