сам триста раз приглашал ее заходить запросто с любыми проблемами. И вообще Яне захотелось, чтоб он увидел и оценил ее трудовое рвение. Все давно дома, а она корпит над делами, молодец и умница.
Из деликатности Яна осталась стоять на пороге кабинета, полагая, что Крутецкий сейчас даст ей номер, по которому звонить для установления личности и распрощается, но он предложил войти радушно и даже настойчиво.
– Как приятно видеть такое рвение в сотрудниках, – сказал он ласково, усаживая ее на диванчик, – но вы, Анечка, не привыкайте… Работать надо в рабочее время. Вашему молодому человеку наверняка не понравится, если вы будете засиживаться вечерами.
Яна вздохнула, а Крутецкий осторожно взял ее за подбородок и заглянул в глаза:
– Понимаю, понимаю. Несчастная любовь, не так ли? Отчаяние и разочарование? Можете не отвечать, я по глазам вижу, что угадал. Но, Анечка, дорогая моя, как в песне поется? Одна снежинка еще не снег.
– Одна дождинка еще не дождь, – вздохнула Яна многозначительно, хотя никакого особенного отчаяния и тем более разочарования в ее жизни до сих пор не случалось, к счастью или к сожалению, никто ей сердца не разбил, она спокойно ждала своего единственного. Бешеным успехом у молодых людей не пользовалась, но всегда нравилась кому-то, кто категорически не нравился ей, а сама бывала чуть-чуть влюблена и немножко очарована кем-то, кто совершенно ее не замечал, но верила, что когда-нибудь все совпадет. Только говорить Крутецкому, что он ошибся, Яна постеснялась.
Максим Степанович заглянул в шкаф:
– Не хотите бокал вина, Анечка?
– Нет, спасибо.
– Зря отказываетесь. Я ведь предлагаю не просто выпить, а продегустировать бутылочку настоящей «Алазанской долины», которую мне прислали из Грузии. Попробуйте, просто чтобы почувствовать его изумительный вкус, ибо здесь вы не купите этого вина ни за какие деньги.
– И все-таки неудобно…
Крутецкий засмеялся:
– Ах, Анечка, неудобно на потолке спать. Чисто из исследовательских соображений, с научной целью… Буквально капельку, и потом, что может быть неудобного в исполнении приказа? Субординация, Анечка, это вообще самая удобная вещь на свете. – Максим Степанович взял темную бутылку без этикетки, ловко вкрутил в пробку штопор и вытащил его непринужденно, будто совершенно не прилагая усилий. Раздался легкий хлопок, а Яна вспомнила, как они с мамой и двоюродной сестрой пытались открыть бутылку сухого вина, чтобы отметить мамин день рождения, и так ничего у них и не вышло. Проклятая пробка сидела, как приваренная.
Тем временем Максим Степанович достал из того же шкафа два высоких узких бокала и примерно на треть наполнил их жидкостью, до отвращения похожей на трупную кровь.
– И я только пригублю, ибо за рулем. Ну, давайте, за ваши профессиональные успехи и личное счастье.
Чокнулись, бокалы звякнули неприятно громко. От вина пахло спиртом, и пить его очень
