но такие гении как Сальвадор Дали или ваш Чайковский были геями!
– Не знаю как Дали, но Чайковский знал, что в нём борются Бог и дьявол. Он стыдился своих особенных чувств и скрывал их. Думаю, он не стал бы вступать в однополые браки или участвовать в гей-парадах, пропагандируя нетрадиционный секс.
– Алекс, вам в России ещё долго учиться у Запада толерантности.
– Когда Бог уничтожал Содом и Гоморру, был ли он толерантен? – резонно поинтересовался Чернавский.
– Это был плохой ветхозаветный Бог. Истинный Бог есть любовь, – возразил Блюмен.
– Создавая мужчину и женщину, Бог сделал так, что только в слиянии мужской и женской энергий рождается гармония. В России хватает красивых женщин и настоящих мужчин, поэтому мы не собираемся возрождать разрушенное хоть и ветхозаветным, но Богом, – отрезал Верховцев и выразительно посмотрел на часы. Толерантный британец понял намёк и, извинившись, спешно удалился. «Нечего со своим уставом лезть в чужой монастырь!» – произнёс Чернавский и поднял бокал: «За Россию!» Они чокнулись и с чувством выпили. «А улыбка у него фальшивая. Вроде улыбается, а глаза холодные как у змеи. Хамелеон хренов!» —Чернавский похлопал себя по карманам, словно отыскивая что-то.
«Да, Паша, ты прав. Они там всё обесценили: фальшивая любовь, фальшивая дружба и даже улыбка тоже фальшивая!» – согласился писатель. Тем временем Чернавский достал портмоне и протянул Верховцеву открытку. Тот с любопытством и удивлением прочитал: «Московское дворянское собрание приглашает Вас, князь, на благотворительный вечер, который состоится в помещении музея имени Николая Островского в ближайшую субботу в восемь пополудни. Вы имеете право пригласить на вечер одного гостя». Верховцев удивлённо уставился на приятеля. Тот привстал: «Позвольте представиться: князь Чернавский-Танищев собственной персоной. А ты идёшь со мной в качестве гостя».
– Но Николай Островский, по-моему, воевал с дворянами. Причём тут дворянское собрание? – засомневался писатель.
– Ты что, не читал роман «Как закалялась сталь»?
– Читал, но никакой связи не вижу.
– Дворянка Тоня Туманова была первой любовью героя романа Павки Корчагина
– Ну… это многое объясняет. А где музей имени Николая Островского?
– Недалеко от Ленинской библиотеки.
– Да… Как писал Толстой: «Всё смешалось в доме Облонских».
– Ну, что? Завтра в восемь.
– Пойду готовиться, милостивый государь. Как говорится: из грязи в князи.
Глава 3
– Нам налево, – Чернавский уверенно вёл Верховцева по вестибюлю.
– А что направо? – Верховцев указал взглядом.
– Там экспозиция музея Николая Островского.
На входе в залу приятелей встречал солидный господин во фраке с белоснежными воротничком и манжетами. Увидев друзей, он поклонился и представился: «Граф
