пленкойУтром будет выпит,
Чтоб разбудить
Затихшее сознанье.
В емкой морозилке
Рядами стройными
Рюмашки и бокалы,
Всегда готовые
Для новых встреч
И старых расставаний,
Для водки, пива,
Дряни и вина,
Рижайшего бальзама иль виски.
Я черпаю из этой пустоты
Слова и строчки,
Смыслы и сомненья.
Все приходяще
Или привносяще —
Чуть развернул,
Слегка согрел и съел,
Зачем морозить
Мелкое добро,
Порезанное тонкими рядами?
Я вновь свободен
От маяты ведения хозяйства.
Мой холодильник —
Мне он брат и друг,
Ведь мы вдвоем пустые,
А значит – мы
Полны собой, своей судьбой,
Мечтой и эгоизмом.
Ну, что ж, приятель,
Мы опять вдвоем
И будем ждать заветного звонка…
Возвращение в Марину
Снова дом мой, что вне дома,
Снова дальняя дорога
Позади. Судьба ведома
От беспутства до порога.
Я один, грущу, невесел,
Трезвый, мятый и седой,
В лодке без руля и весел,
За пустым столом с едой.
Что осталось? – Сантименты
И неясные надежды,
Мили, метры, сантиметры —
В свитерах и без одежды.
Жизнь кружится листопадом:
Где-то свадьбы и цыгане.
Спите свечи: лист опала
В вашем свете мне мерцает.
Ночь скрывает суккуленты,
Пальмы, змей и кипарисы.
Спят кругом апартаменты,
Афродиты и парисы.
Ничего. В пустом покое
Виснут мысли и затеи
В темноте. И память ноет
Несвершившимся. За теми,
Кто на гребне странных снов,
Чрез забор забот прогнулся…
Сквозь таможни впалых слов
Я в забытый дом вернулся.
Разочарование
Всю ночь лило, штормило, угрожало
И пеной грязною несло.
Прибой шипел, высовывая жало,
С небес и крыш, как из ведра, текло.
Природа, разъяренная разводом
С антициклоном, бьется ни за зги.
Мне полуспится: теплым хороводом
Мерещатся хозяйкины шаги.
И всю-то ночь шептали мне за стенкой
Шаги и шорохи. Немытую посуду
Рука хозяйки мыла с теплой пенкой
И разутюживала стираную груду.
А по утру волна еще играла,
И гнал рванину парусов соленый бриз,
И птичья нечисть с гиком подбирала
Заснувших рыб воняющую слизь.
В горах Сьерры Невады
Где-то недалеко,
Наверно, в ближайшем Айдахо,
Шумно рвануло в кустах
Первым порывом грозы,
А в нашем
