по этим бескрайним равнинам уводил их все дальше и дальше от собственных домов, женщин и прочих радостей жизни.
Те из участников похода на Москву, которым посчастливилось вернуться домой, потом с ужасом вспоминали не только трагическое бегство из России, но и… победоносное наступление. Они проходили через заброшенные и сожженные деревеньки; никогда еще, даже в Испании, не видели они такой сплошной выжженной пустынной земли. Те испытания, которые пришлось им выдержать на этом пути, были неожиданными для большинства солдат Великой армии.
По ходу движения десятки тысяч сапог поднимали облака мелкой раскаленной пыли, которая лезла в глаза, забивала нос. Одни солдаты пытались спастись от этой напасти, обмотав головы платками. Другие, связав несколько веток, пытались использовать их как защитный козырек. С первых же дней наступления возникли огромные проблемы с питьевой водой. Русская армия, отступая, портила пруды и колодцы. Даже казакам, идущим в арьергарде и прикрывавшим отступление, было трудно напоить лошадей и напиться самим. Преследующим их французским кавалеристам приходилось иметь дело уже с месивом из жидкой грязи. Если люди еще как-то это выдерживали, то кони – нет. Помимо нехватки воды их убивала жара, выжигавшая траву и овес, столь необходимые для кормежки лошадей. К тому же, жаркие, знойные дни сменялись прохладными ночами. Это было непривычно для кавалеристов, для артиллерийской прислуги, для всех, кто во французской армии имел дело с лошадьми. Бесконечное, беспрерывное движение так утомляло солдат-кавалеристов, что получив возможность для недолгого отдыха, они засыпали мертвым сном. А между тем лошади, изнуренные жарким днем, требовали дополнительного ухода холодной ночью. Началось самое непредвиденное и страшное: массовый падеж лошадей ночью. Они гибли десятками, сотнями, причем, не только боевые кони – в регулярной кавалерии, но и тягловые лошади – артиллерийские и обозные. Недаром командир гвардейской артиллерии, генерал Сорбье, кричал: «что нужно быть безумным, чтобы пускаться в подобные мероприятия!»
Высококотировавшаяся в Еропе французская кавалерия еще не «откинула копыта», но уже «захромала на все четыре ноги», т.е. процесс уже пошел.
…Между прочим, лучше всего охарактеризовал катастрофичность ситуации в наполеоновской коннице, блестящий кавалерийский генерал-кирсир Э. Нансути, по долгу службы знавший лошадей как свои пять пальцев: «Люди могут идти без хлеба, но лошади без овса – не в состоянии. Их не поддерживает в этом любовь к отечеству». Очень скоро ему стал вторить знаток России и ее плохо понимаемых цивилизованными европейцами «особенностей» Арман де Коленкур: «… Россия показалась нам такой неприступной страной, что термометр чувств, мнений и размышлений очень многих людей надо было искать в их желудках». Ничего не скажешь – доходчиво сказано…
Итак, конский падеж стал первой катастрофой Великой армии в России. Она
