возраста, олицетворение непререкаемого авторитета власти. Правитель трех тысяч миров рассматривал трехмерное отражение деловито, не проявляя ни одобрения, ни разочарования – как плотник, надевший привычный фартук перед тем, как подойти к верстаку.
Из неизвестного источника послышался тихий голос Эсклавада: «Шептуны ожидают в Черной гостиной».
«Благодарю вас», – коннатиг прошел в соседнее помещение, точную копию Черной гостиной, где уже разговаривали голографические реплики Шептунов: трое мужчин и одна женщина в типичных для современного Аррабуса повседневных, довольно-таки легкомысленных нарядах «веселенькой» расцветки. Коннатиг внимательно изучал их изображения – такую разведку он производил практически в отношении каждой делегации, чтобы хотя бы частично нейтрализовать уловки и ухищрения ходатаев, надеявшихся повлиять на него в своих целях. Неловкость, напряжение, гнев, безразличное спокойствие, отчаяние, фаталистическое оцепенение – коннатиг научился распознавать признаки всех этих состояний и оценивать общее настроение прибывших к нему депутатов.
По мнению коннатига, в данном случае перед ним, несмотря на однообразие костюмов, была достаточно разношерстная группа. Каждый из Шептунов олицетворял психологический аспект, в чем-то несовместимый с другими тремя и свидетельствовавший о разобщенности или даже взаимной неприязни членов делегации. «В случае Шептунов, выбираемых почти случайно из числа всех желающих представлять интересы населения, отсутствие психологической совместимости может ни о чем не свидетельствовать», – подумал коннатиг.
Старейший депутат, седой субъект тщедушного сложения, с первого взгляда ничем не напоминал государственного деятеля. Долговязый и костлявый, он сидел, подергивая хитрым длинным носом, в некой напряженно-перекошенной позе, вытянув шею, откинув назад и чуть склонив набок голову, широко расставив вытянутые ноги, неуклюже опустив один локоть и выпятив другой. Он говорил капризно и беспокойно: «Меня мутит от высоты. Здесь окон нет, но я не могу забыть, что до земли три километра. Нужно было потребовать, чтобы нас приняли на нижнем этаже».
«До воды, а не до земли», – проворчал другой Шептун, тяжеловесный мужчина с неприветливым лицом. Его темные волосы, висевшие влажными кудрявыми локонами, не были взбиты так, как это было принято среди аррабинов – этот не уступал диктату моды. Он производил впечатление самого решительного и волевого человека в группе.
Третий Шептун сказал: «Коннатиг живет себе помаленьку и не боится за свою драгоценную шкуру – так что не беспокойся, сквозь пол не провалишься. Хотя за твою шкуру, конечно, никто гроша ломаного не даст».
«Ничего я не боюсь! – возмутился старикан. – Разве я не забрался на Пьедестал? Разве я не скакал куда-то сломя голову в гидродиске, разве я не летел сюда в звездолете?»
«Да-да,
