ни любование суровостью своей природы вовсе не мешают финнам любить комфорт – а словно бы даже располагают к нему. И просторны, и уютны финские жилища, а по части чистоплотности и обращения к банному плесканию финны способны дать фору, быть может, даже русским. Великоросс находит в Финляндии всё то, что так ценит в своей Родине, но вдобавок к этому и что-то ещё, невыразимое и неизъяснимое…
Вот и Александр Климентович устроился в Хельсинки с некоторым комфортом. Если от памятника Государю не идти вслед за толпой туристов к морю в сторону императорской резиденции, а прогуляться по одноимённой улице и свернуть на тракт до Турку, то через три квартала после Национального музея на углу с улицею Рунеберга и сегодня можно увидеть примечательный доходный дом. Его в середине XX века арендовал у города русский посол, сохранивший до сей поры титул «губернатора Его Величества». Впрочем, все знали, что это русское Охранное отделение снимало здесь меблированные апартаменты для сотрудников, направляющихся в столицу Финляндии – по личным ли делам, по служебным ли. Разумеется, в одной из этих квартир, занятой в октябре 1972 года майором Велецким, отыскалась аккурат между кабинетом и непременной сауной гостевая спальня, вполне просторная для двоих детей.
Укладывая Тимура и Ольгу, Велецкий по десятому кругу обдумывал одно и то же. Кто мог заминировать яхту? Кто – и, главное, зачем? А может быть и не минировали её вовсе, просто взорвались баки с топливом, а он накручивает себя, пытаясь выискать за каждой трагедией следы преступления? Кому, в самом деле, могли понадобиться эти двое? Гимназическому директору? Вздор какой-то…
Покойный работал учителем физики, если верить табелю, с самой университетской скамьи. Его супруга подвизалась преподаванием естествознания – в гимназии, по всему выходит, и познакомились. Он – из образцовых столичных мещан безупречной репутации. Она – казачка из терцев. Разве что её отец привёз себе супругу из Персии боевым трофеем в двадцатые… Но не могла же далёкая персиянская семья мстить, да и через много лет? Да ещё в Архипелаговом море? И столь жутким образом?
Мысли не давали покоя Велецкому. Когда дети уснули тревожным, неспокойным сном, он ещё некоторое время сидел в темноте и смотрел на них, словно бы пробуя на вкус новые, ранее совершенно не знакомые ему эмоции – а потом, дивясь неумолчному желанию, направился в кабинет, звонить Плещееву.
Бойкий молодой человек – а с недавних пор целый капитан Отделения по охранению общественной безопасности – сумеет расторопно выполнить несложное, хотя и хлопотное поручение нового начальника и давнего друга. Видный, исполнительный, пусть даже местами и недостаточно глубокомысленный, он не склонен к лишним вопросам, зато точно знает меру инициативе, которую способен проявить без вреда для дела.
Таким Велецкий знал его со студенческой скамьи. И пусть подделка документов дело, строго говоря, подсудное – и в особенности подсудное для человека при погонах – но сейчас-то этой подделкой
