фотокарточке было лицо Паши Дюхина. Вернее, то, что от его лица осталось, после того как пуля, попавшая ему, видимо, в затылок, вышла с противоположной стороны.
Заметив недоумение на обычно мало что выражавших восточных лицах, человек пояснил:
– На чём бы вы там ни производили свои заработки, друзья, мой работодатель ценит наше сотрудничество. И, судите сами, прилагает все возможные усилия к тому, чтобы устранить риски для нас и для вас.
Убедившись, что собеседники слушают, и теперь внимательно, он закончил:
– Кроме того, мой работодатель полагает, что и ему, и вам, друзья, ни к чему проблемы с единственным живым свидетелем. Его местонахождение нам известно, и дело лишь за вашей помощью.
Два дня пролетели для Славы однообразно, но словно бы даже в некотором отдыхе. Ровно в половине восьмого каждый вечер раздавался звонок телефона, и Алекс коротко информировал его о том, что расследование продолжается успешно, однако запрета покидать квартиру он со Славы снять не может.
На третий день все телеканалы слились в голове у Славы калейдоскопом малоодетых холёных барышень, и непрерывное созерцание панели обрыдло. Содержимое всех полок во всех шкафах к этому времени Славе было известно лучше, чем хозяевам квартиры. В созерцании окрестностей из окна он достиг таких исследовательских высот, что обнаружил надпись «Набоков – дурак!» на крыше засоседского дома, хотя и неведомо, каким образом эта немудрящая левацкая агитация сохранилась здесь как новенькая с позапрошлых выборов. Да и продукты в холодильнике стали заканчиваться… И хотя Алекс заверил в том, что доставит ему провизию завтра же, но, в конце концов, Слава не малый ребёнок!
Немного посомневавшись, он взял с вешалки когда-то модное, а теперь просто тёплое пальто и вышел на улицу до ближайшего магазина. Слава предпочитал старые булочные и колбасные, где даже покупатели знают поставщиков по именам и вполне могут им доверять… Но сейчас было не до разносолов. Прошмыгнув незаметно до ближайшего универсального, Слава принялся прохаживаться между рядами не только для того, чтобы выбрать что получше, но и для того, чтобы унять не на шутку разошедшееся сердце. Простой поход в магазин в свете последних дней стал казаться ему отчаянным марш-броском вдоль линии фронта!
Не ради себя, а ради памяти отцовских подвигов, случившихся на настоящем фронте, Слава и заставлял себя быть храбрым. Мало-помалу он успокоился и лишь изредка посматривал на улицу через витрину. Там, за обыденными горками сыру и гирляндами колбас, повседневно проходили обыватели, вызывающие Славину зависть своей беззаботностью и непричастностью миру международного криминала. Впрочем, и по эту сторону витрины всё было спокойно.
Ровно до того момента, пока Слава не направился к кассе.
Чутьём ли или удачей, он задержался за последним поворотом перед местом расплаты, мельком заметив там посетителей самого инородческого вида. И – мало ли инородцев в столице? – проследовал бы он и далее, если бы
