маленькое едва живое тело из рук Лео Фалани и осторожно перенёс в свою спальню. Он уложил Изабеллу на постель, застеленную графитовым покрывалом из венецианского шёлка и заметался по спальне в поисках того, чем бы её накрыть. Она была босой, её длинные, тонкие и стройные ноги виднелись в распахнутых почти до талии полах халата, треугольник светло-сиреневых кружевных трусиков светился на загорелой, оливковой коже, невольно притягивая взгляд. Под тонкой тканью атласного халата угадывался плоский живот с мягкими впадинками тренированных в спортивном зале мышц. Она притягивала взгляд, и чем дольше Алек смотрел на неё, тем сильнее закипал в нём гнев. На Осборна – за то, что посмел поднять на неё руку, за то, что посмел терзать это тело, иметь его самыми извращёнными способами, на себя – за то, что поддался слабости, на неё – за то, ворвалась в его жизнь тёмной, призрачной фигурой с обочины хайвэя, и так и застряла в ней, словно глубокая нарывающая заноза.
Алек метнулся в гардеробную, вынул с нижней полки клетчатый шерстяной плед – подарок матери, метнулся обратно, набросил его на Изабеллу. Словно скрыл улики. Плотная ткань спрятала соблазнительные до тянущей боли внизу живота изгибы её тела, и Алек вернулся в гостиную, к Лео, по-военному вытянувшемуся у порога.
– Всё нормально прошло?
– Да, всё чисто, – отчеканил Фалани. Алессандро заметил, как едва различимая тень осуждения мелькнула на его лице, смуглом, с острыми, яркими, как у всех сицилийцев, чертами. Наверное, ему показалось – Корелли ни секунды не прекращал сам себя терзать, и видел теперь своё терзание в чужих взглядах. Его поступок был далёк от обдуманного: он пошёл вслед за своей яростью, за порывом, словно в нём – в тридцатичетырёхлетнем взрослом мужчине, без пяти минут главе клана Корелли – проснулся бешеный семнадцатилетний юнец с горячей кровью. Узнал бы об этом отец… Сколько он выбил из него юной дури, готовя себе в преемники! И как удивился бы, узнав, что выбил не всю.
– Её нужно проверить на предмет отслеживающих устройств, – сказал Алек.
С Осборна станется чипировать Изабеллу, как собаку, недаром же он находил её, где бы она ни была.
– Док будет через пару минут, он её осмотрит, – ответил Лео, хмуро глядя перед собой. Он жевал губы, кончик его пальца отбивал нервную дробь по ладони. Лео порой спохватывался и снова изображал камень, но взгляд выдавал его.
– Говори, – Алек сел на диван, нарочито небрежно откинулся на подушки, почти утонул в них, плеснул себе виски. – Вижу, тебе что-то покоя не даёт.
Фалани бросил на него долгий, испытующий взгляд.
– Как долго ты собираешься держать её здесь?
– Я не собираюсь держать её здесь. Я хочу обеспечить ей безопасность, – Алек выпил. Виски обожгло горло, обдало горячими парами пищевод, разлилось теплом в желудке. Но не успокоило. Алек ровно так же, как Лео, словно в треморе отстукивал носком ботинка азбуку Морзе – получался набор слов. Мышцы окаменели, напряглись, как перед броском, по венам ещё гулял адреналин.
