style="font-size:15px;"> – Не смотри на меня, это очень тяжело…
Она шепчет, а я понимаю, я знаю (она говорила это сто раз!) – тяжело видеть, как близкий человек умирает, это потрясение на всю жизнь…
Какое бы ни было изношенное сердце, но оно успокоилось, перестал скакать пульс. Я держу ее за руку и размышляю, как легко двинуть кони в семиэтажном хирургическом корпусе, напичканном медиками.
– Мама, ты как?
Слабый шепот:
– Не получилось.
– Что?
– Не получилось, как я хотела. Не получилось умереть.
Три раза за полдня у мамы возобновлялся приступ, три раза она теряла сознание. Ночью кряхтит:
– Спина болит. Не получилось умереть.
Я придвигаюсь вплотную, обнимаю всем телом и шепчу прямо в ухо:
– Что? Говоришь, не получилось по-твоему?
– Да, Любочка. А я так распланировала все.
– Снова твоя гордыня? Чтобы все под контролем было. Ты только предполагаешь, а Бог располагает.
– Я знаю. Если суждено умереть, то и скорая в снегу застрянет, и не то лекарство кто-то введет по ошибке.
– Помнишь анекдот про внутренний голос?
– Нет. Расскажи.
– Скачет ковбой по прерии, а за ним краснокожие гонятся. Думает: «Это конец», но внутренний голос говорит: «Нет! Это еще не конец! Убей вождя!» Он поворачивается, бах! Убил вождя. Внутренний голос говорит: «А вот теперь тебе точно конец!»
Мама тихонько смеется, а я продолжаю:
– Так что, извините, бабушка, какой-такой Вам конец? Ты своего вождя еще не убила!
Пятое января.
Врачей никого. Снова пульс 130. Медсестра сменилась, но я уже понимаю эту систему, они без врача не чихнут, и пристаю к ней неотвязно:
– Вызовите дежурного из другого отделения. Кардиолог нас всегда предупреждает, чтобы не затягивали с приступом!
Добилась, вызвали этого хирурга, а тот терапевта, назначили сердечные уколы и таблетки. Капали до 11 ночи, а пульс так и не снизился.
– Любочка, я боюсь спать. Так я хоть меры вовремя могу принять, а во сне… А вдруг я умру?
Я неотступно думаю об этом. Как Бог распорядится? Как лучше для нее, умереть без сознания или в здравом уме и трезвой памяти? А я? Что мне отмеряно? Быть рядом или отлучиться на минуту?
Шестое января.
Бока на комковатом матрасе начинают печь огнем, стоит лишь прилечь. Полночи провозившись с капельницами и с бродившими, как скисший компот, мыслями, я встаю с кровати совершенно разбитая. Но по традиции, первая половина дня проходит идеально. Давление? В норме. Пульс? Отличный. Самочувствие? Бодрое. Господи, ты дал нам хлеб наш насущный на этот день. Живем по Священному Писанию сегодняшним днем, не загадывая на завтра.
– Мама, я с батюшкой договорилась, приведу его прямо в палату. Проведет исповедование и соборование. Ты же хотела.
– Да, я очень сожалею, что раньше в храм не ходила. Сначала не хотела, а потом не могла. А что я должна ему
