Татьяна, но для красивых мальчиков…
Новоявленный Пауль недовольно махнул в ее сторону рукой, и указал на друга.
– А это – Марк.
Вольфганг осторожно приподнялся на локтях, переводя взгляд с одного из своих спасителей на другого, и недоуменно хмуря красиво очерченные брови.
– Paul… Mark… Sind sie Deutsche?
– Nein, – «полиглот» Пашка снова вздохнул, – Какой там дойче, мы руссиш! Понимаешь? Wir… это… Russen.
– Ich verstehe… – немец медленно кивнул и с видимым трудом сел, оглядываясь вокруг. Потер лоб и, явно не зная, как беседовать с русскими, попытался сказать что-то более или менее коротко и ясно.
– Der Krieg1*?
Друзья снова переглянулись. Этого слова ни Тата, ни Пауль в школе не учили, и понять вот так навскидку, что же имеет в виду новый знакомый, им было мудрено.
– По-моему, дело гиблое, – Марк поморщился и, сам глотнув воды, убрал бутылку обратно в рюкзак, – Слушай, парень, ты это… do you speak English?
Вольфганг медленно покачал головой – вопрос он понял, но английского языка не знал. Тоже учил когда-то давно в школе, но после всего, что случилось в его жизни, школьные знания из памяти вымело начисто.
Что делать сейчас, он тоже понимал плохо. Кто эти люди, столь внезапно окружившие его? Почему они так странно одеты, почему так странно ведут себя? Русские! Но русские же враги, они не должны проявлять такое дружелюбие… А эти, судя по всему, и про войну-то никогда не слышали, странные ребята. Добрые, дружелюбные, но очень и очень странные.
И что ему теперь делать? Как договориться с ними, как понять, что происходит? И… и почему он один здесь? Где, черт возьми, Фридрих?
– Wo ist Friedrich? – он взволнованно оглядел своих неожиданных доброжелателей, пытаясь подняться на ноги, – Wo ist mein Freund?
– Он спрашивает, где его друг? – Пашка неуверенно покосился сначала на Тату, потом на Марка, – Спрашивает вроде про какого-то Фридриха, может, тут еще кто-то есть?
– Но тут никого нет, – девушка растерянно огляделась, – Вольфганг, ты был тут один, понимаешь? Один, как это… allein!
Вольфганг медленно кивнул; лицо его отразило отчаяние. Он оставил попытки встать и, подтянув колени ближе, облокотился на них, запуская пальцы в волосы. В глазах его отобразилась мука вспоминания – парень явно пытался восстановить в памяти случившееся и, судя по всему, давалось ему это тяжело.
– Knochen2*… – наконец, пробормотал он, – Das Kind! Verdammtes Kind!
– Он ругает какого-то ребенка? – Марк чуть склонил голову набок, от чего несколько прядей черных волос немного съехали, образуя челку, – Ребята… Я чего-то не понимаю. Парень в форме времен Второй мировой, лежит здесь без сознания, пугается русских, спрашивает, где его друг и ругает какого-то ребенка. Я логики не вижу!
– Да ее никто не видит, – Пашка поежился и, тяжело вздохнув, осторожно поднялся на ноги, – Но не бросим же мы его тут!
– Конечно, не бросим, – Тата, сочувственно
* «Война?» (нем.) (примеч. автора)
* «Кости» (нем.) (примеч. автора)
