в моем кармане завибрировал телефон. Я бы проигнорировала звонок, но домофон в нашу квартиру работал с перебоями, несмотря на бесчисленные звонки управляющему с просьбой починить его, а мне не хотелось бы, чтобы кто-либо из наших друзей застрял на улице. Когда я увидела, что звонок от мамы, я сразу же поняла: что-то случилось. Я разговаривала с ней этим утром. Она дала мне рецепт свежевыжатого «Браун Дерби», а мне не хватило смелости признаться, что нам с друзьями хватит и дешевого пива. Мы часто созванивались по несколько раз в день, но она бы никогда не позвонила посреди вечеринки. Только в крайних случаях.
Я показала телефон Джею, чтобы он увидел, кто звонит, и мы объяснились жестами. Парень пожал плечами, спрашивая, все ли в порядке, а я подавила растущее беспокойство и предупредила его, что поговорю на улице.
По дороге к выходу мне пришлось пробраться сквозь большой поток людей.
– Что такое? – спросила я, вырвавшись на крыльцо.
– Прости, что прерываю вечеринку.
– Все в порядке? – Я села на верхнюю ступеньку.
– Я решила, что тебе стоит знать. Мне показалось неправильным скрывать от тебя такое, поэтому я подумала…
– Мам, что случилось? Ты пугаешь меня.
– Мне только что позвонили. Это Билли.
Весь алкоголь в моем организме ударил в голову. Билли. Дядя Билли. Мир внезапно закружился. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мама упоминала его имя. Я не могла вспомнить, когда в последний раз я сама вспоминала о нем.
Я заранее предчувствовала плохое, но все-таки ждала ее слов.
– Он… он умер. Сегодня днем, – сказала она отвлеченно, будто выпила успокоительное, что, возможно, и было правдой. Ее голос казался мне неестественно спокойным.
В моем туманном сознании всплыл образ Билли: вот он сидит за рулем своей машины в тот самый последний день. Он улыбнулся, отъезжая от дома, но его улыбка была слишком широкой, беспокойной. Я пыталась припомнить более радостный момент: тот день, когда он купил мне собаку и светился от счастья, или то мгновение, когда я отгадала одну из его загадок. Но вместо этого я упрямо видела его натянутую улыбку в тот самый миг, когда он махнул мне на прощание, не сумев спрятать от меня свою печаль.
– Боже, мам. – Я не знала, что сказать.
Каково ей сейчас? Да, они не общались шестнадцать лет, но наверняка она была разбита.
– Не хочу отвлекать тебя от вечеринки.
– Это всего лишь вечеринка.
– Веселись. Поговорим чуть позже, хорошо?
– Мам, – воскликнула я, пока она не повесила трубку. – Соболезную.
– Я тоже соболезную.
Я осталась на крыльце и смотрела в телефон, и ее номер мерцал еще пару мгновений, а затем исчез. Ночь была душной. Спустя девять лет в Филадельфии я никак не могла привыкнуть к влажности и жаре даже после захода
