Ивановна пошла ее провожать, и они еще долго о чем-то говорили под окнами – Стас слышал их неразборчивые голоса. На улице было темно, в пустой избе стояла тишина. Стас, сидя у окна, не шевелился, почти не дышал, и ему вдруг сделалось жутко. Показалось, что он один во всей этой мертвой деревне, что никаких домов здесь нет, только сгнившие срубы с провалившимися крышами, а то, что он сейчас видит: стол с постеленной скатертью, большой шкаф, кровать с горой подушек, выбеленная печь – обман зрения, мираж. Ничего этого на самом деле нет – только голые черные бревна стен, мох и скользкая плесень. И словоохотливые старушки – это призраки, единственные жители этой давно обезлюдевшей деревни…
Стас почувствовал, как зашевелились волосы на голове. И, чтобы прогнать страх, он включил свой маленький радиоприемник.
Диктор объявил курс доллара, а потом долго и нудно рекламировал какое-то лекарство, но Стасу было все равно, что слушать. Лишь бы это был настоящий живой человеческий голос. Только бы не слышать звенящую, сводящую с ума тишину в доме.
– Холодно-то как сегодня! – Варвара Ивановна вернулась с улицы вместе с маленькой собачонкой. – И темно уже. Сколько времени?
– Половина двенадцатого, – сказал Стас, взглянув на свои часы.
Ходики на стене показывали полночь.
– Радио у меня не работает, сломалось что-то, – сказала хозяйка, переводя стрелки и подтянув опустившуюся за день гирю. – Проверить не по чему.
– Давайте, я посмотрю, – предложил Стас.
– Радио-то? Да ладно! – Варвара Ивановна махнула рукой. – На ночь-то глядя? Завтра поглядишь, если не передумаешь. А сейчас ложись-ка ты спать. Вон, вижу, глаза-то слипаются, красные совсем. Отдохнуть тебе надо. Где тебе постелить на полу или на печке?
– На полу, – сказал Стас и тотчас вспомнил холодное липкое касание. Его передернуло от отвращения. По коже холодной волной пробежали мурашки.
– Сейчас, – сказала Варвара Петровна. Она ушла за занавеску, скинула с печи большой матрас и лоскутное одеяло. Вернувшись в комнату, достала из шкафа серую простыню. Расстелила матрас в середине комнаты, накрыла простыней, сверху бросила одеяло. Сказала:
– Подушку сам бери на кровати, любую выбирай.
– Спасибо, – сказал Стас, чувствуя, что его непреодолимо клонит в сон. День выдался напряженный, он страшно устал, и теперь, до отвала наевшись, напившись горячего чаю, он желал только одного – лечь, закрыть глаза и спать, спать, спать.
– Я утром уйду, – сказал он. – В лес.
– До утра дожить надо, – улыбнулась хозяйка, и он, в который уже раз, испугался – вспомнил и домового, и свои мысли про мертвую деревню, про призраков…
Глупости!
– Ты ложись.
– А вы? – спросил он, без стеснения снимая куртку и футболку, стаскивая джинсы.
– А я погожу. Радио твое хочу послушать. Ты только покажи мне, как его выключать.
– Вон той ручкой. Да-да… До щелчка…
Варвара Ивановна несколько раз
