Нам туда, – сказал Клоп. – Сектор спецопераций… Ого! – И он впервые посмотрел на Полевого Скорпиона с уважением.
– Ты думал, я сюда пирожки явился хавать? – строго спросил Нунгатау.
– Никак нет, мичман, – сказал Клоп, торопливо воздвигая между ними рухнувшую было уставную стену. – Мне и в голову такое не могло прийти.
– То-то же, мичман…
Твердый пол чувствительно ударил по пяткам. Нунгатау по инерции сделал несколько шагов, на ходу избавляясь от пояса. Его внимание целиком было поглощено сдвижной дверью с надписью «Сектор специальных операций. Квартирмейстер Р. Н. Рамиакту».
– Я могу считать себя свободным, мичман? – услышал он за спиной.
– Да, да, проваливай… И не забудь доложить гранд-капитану, что я тобой доволен.
«Вот урод, – подумал Канцелярский Клоп. – Верно говорят об этих кхэри – они только притворяются людьми, а сами как были дикари, так дикарями и помирают. Хотя…» Размышлять о тернистых карьерных путях, что привели в святая святых Персоналиума – в сектор спецопераций – того же квартирмейстера Рамиакту, он сейчас не имел ни малейшего желания.
Потому он свечкой взмыл под высокие своды, оставив мичмана Нунгатау перед хлипкой полупрозрачной створкой, за которой для того начиналась совершенно новая, неизведанная и непрямая дорога к ослепительнейшей цели.
Квартирмейстер Р. Н. Рамиакту сидел в своей клетушке, как моллюск в раковине, и выглядел примерно так же. Сгорбленный, иссохший, с темным морщинистым лицом, по которому невозможно было прочесть истинный возраст. Канцелярская пыль лежала на нем громадными пластами. Позади него до самого верху клетушки громоздились кипы розовой бумаги, и на столе перед сизым носом с проломленной, как водится, переносицей, тоже лежал розовый лоскут. Это был действительно сородич-кхэри… но трудно было даже вообразить, в какую же убогую рухлядь способен превратиться свободолюбец и лиходей кхэри, если его запереть в тухлом закутке какого-нибудь Персоналиума.
– М-мм? – спросил квартирмейстер Рамиакту, с явным неудовольствием отрываясь от чтения.
– Первого батальона отдельного тридцать восьмого полка… – затянул привычную песенку мичман Нунгатау.
– Знаю, – пробурчал Рамиакту. – Слышал. Мне уже доложили.
«Кто же это к тебе с докладом на цырлах заявился, старый ты ушкурт? – подумал мичман со смешанным чувством презрения и жалости. – Уж не лично ли гранд-адмирал Вьюргахихх? Кому ты с высокого камня на грунт упал, чтобы тебе докладывали?..»
Между тем квартирмейстер без особой спешки, но с большим тщанием сложил розовый листок вчетверо, скрепил на углах словно по волшебству возникшей в руке полимерной печатью с голографическим эффектом и так же не спеша препроводил куда-то себе за спину. И только тогда поднял выцветшие рыжие глазенки под кустистыми бровями на переминавшегося с ноги на ногу мичмана Нунгатау.
– А теперь слушай меня, мичпоц, – прохрипел он с задушевной свирепостью.
–
