грехи не караются, нет никакого равновесия, наказания и награды раздаются наугад, словно ими ведает пьяный или безумный король. Местом, вредным для жизни.
– Заходил твой брат, но миссис Грин была неумолима, и наш Феликс…
– Могу я увидеть Феликса? – перебила я его.
Натан рассмеялся:
– Он здесь, за дверью, ждет тебя. Постоянно о тебе спрашивает.
Значит, он жив. Каким окажется мой брат на этот раз? Всегдашним безрассудным упрямцем, готовым броситься в водоворот новой любви, как бы она ни выглядела в этом странном мире? С тех пор как я видела его в последний раз, все наверняка изменилось, и сильно изменилось. Здесь не должно быть дурацкой вашингтонской невесты, и зашифрованных посланий в его глазах тоже. Да, на этот раз мой Феликс может быть самим собой, а если это так, поклялась я себе, я никогда больше не закрою глаза, никогда не покину эту землю, до которой добралась.
– Позови его! Позови его сюда! – закричала я.
– По крайней мере, его ты помнишь. Знаешь, вчера, – с озорной улыбкой сказал Натан, – ты считала, что ты явилась из прошлого. Как-то так.
– Разве мы все не из прошлого? – улыбнулась я. – А я говорила, на что оно похоже?
– Нет. Но мне кажется, ты считала, что оно совсем не похоже на настоящее! – Он рассмеялся. – Теперь ты вернулась. Ты вправду считаешь, что готова к встрече с ним? Мы не хотели тебя будить.
– Да, конечно! Страшно хочу его видеть.
Казалось, Натан сильно взволновался. Его длинное лицо – для меня все еще разительно безбородое – скривилось в улыбке, очки сверкнули, и он исчез в коридоре, где заговорил с кем-то. Заблестела дверь – белый лакированный прямоугольник.
Оставшись одна, я оглядела комнату внимательно, как детектив, изучающий место убийства: надо было подыскать ключи к этому миру. Для больничной палаты она была довольно опрятна. Правда, на туалетном столике, рядом с лаком для ногтей, валялась пара чулок со спущенными петлями, скрученных наподобие клубка змей. Возле столика стоял секретер с поднимающейся крышкой: на нем лежали стопка конвертов, канцелярские принадлежности и мраморная авторучка. Всюду витала золотая пыль. Я старалась примечать все новое. В углу стояло странное металлическое устройство, вроде лампы солнечного света. Вот тогда я и увидела свое отражение в трехстворчатом зеркале туалетного столика.
Там была не я. Не та я, которая так часто отражалась в моем треснувшем зеркале, внутри другой-комнаты-похожей-на-эту: высокая, короткостриженая, со слишком широкими бедрами (если в джинсах), со слишком маленькой грудью (если в блузке), неправильно сложенная, со множеством изъянов, иногда получше из себя, иногда похуже. Нет, в зеркале, конечно, была я. Но эта женщина отличалась красотой. Высоко зачесанные рыжие волосы ниспадали широкими волнами по обеим сторонам лица: прическа столь тщательно и искусно сделанная, что я не представляла себе, как этого можно добиться. А ниже, подчеркнутое ночной рубашкой, виднелось
