сотни мерцающих и шипящих осколков, шарами для боулинга с грохотом ударяются друг о друга астероиды, фейерверками из непостижимых цветов взрываются галактики, кубиками конструктора рассыпаются созвездия. Список можно продолжать долго, но сократим до простого – там же происходит остальная красота, которую так часто можно увидеть на картинках.
В общем, хаос творит невероятные образы, да и не только образы – он просто творит. У порядка так никогда не выходит – он слишком уж педантичен и боится, как бы чего не вышло, как бы что-нибудь оказалось не на своем месте.
Все, что происходит в этих невероятных просторах гуталиново-тряпичной черноты, творится и в сознании, когда его захватывают душные и вязкие, как плавленая ириска, сны. Мысли, образы, впечатления сталкиваются и взрываются непонятно чем – отсюда вам люди с головами коней, говорящие животные и другие ночные бренди. Да и вещие сны шатаются где-то в этой же категории, как бедные родственники.
Так и в голове Шляпса этот хаос – который отвечает не только за сны, космические картинки и даже магию, а за вещи и куда более серьезные – развлекался, как мог.
Господин Диафрагм загорал на пляже – почему-то в одежде. Но, в конце концов, это же сон, тут это не самая странная вещь, которая может приключиться.
Вот парящие над морем платья Бальзаме Чернокнига еще стояли отдельного внимания – и то, потому что кричали они прямо как чайки.
Шляпс загорал и наслаждался тишиной – парящие платья не в счет, главное, что не говорили люди. Это было неописуемым ощущением – наконец-то хоть на какое-то время оказаться в месте, где тебя никто не дергает и ни трогает. И пускай это всего лишь сон.
– Не подскажете, а сколько времени?
Люминограф аж подпрыгнул – не просыпаясь, естественно.
Над Шляпсом стоял… ну, как бы правильно сказать, скорее уж стояли Глиццерин, Увертюр, Честер и Бальзаме, просто все соединившиеся в одном человеке. И нет, это не был монстр, пошитый Морфеем: внешне незваный гость смахивал на пиротехника, хотя и с фигурой режиссера, от кутюрье ему достался парик, а от церемониймейстера – одежда.
– Я на вас что, за день мало насмотрелся?
Платья-чайки что-то выкрикнули.
– А можно светопарат? Сделать люминку?
– Нет, я же говорил об этом наяву – и не собираюсь менять своих решений во сне.
– А как насчет пиджака со стразами…
– Даже не договаривайте. Нет, брысь из моего сна.
Шляпсу просто повезло, что на этот раз сновидение оказалось осознанным, и можно было гулять по волнам сознания без спасательного круга, соображая, что все понарошку. Стань это обычным сном, и люминограф уже давно бы бегал от всех четверых в надежде, что его не догонят и не заставят надевать пиджак, сшитый Бальзаме.
– И ни философа я вам не заплачу! – забасило сновидение. Голоса оно меняло, как перчатки.
– Да, да, господин режиссер, я понял это и наяву. А теперь просто катитесь отсюда,
