– да фотоальбом, подобранный по непонятному мне принципу: Питер, Австрия, потом вдруг Аргентина, Греция и Балканы. Балканских снимков немало. Но, в общем, ни о чем. Снимки такие же безликие, как ее новое имя. Потому мне сайт и не попался. Поди найди в сетевых просторах Джейн Доу. Машу Иванову – и то легче отыскать, ей-богу.
Если это не она, то я – султан Брунея.
Думаю я недолго. У сайта есть собственная почта. Отлично. Я создаю бланк письма и быстро набираю: «Меня зовут Эдди…»
– Взгрел? – старший убойный опер Мишкин подмигнул появившейся из начальственного кабинета Арине и, поднявшись, картинно поклонился Еве, угощавшей его чаем. – Гран мерси, труба зовет!
– Ты-то тут откуда? – удивилась Арина. – Дело какое-то?
– Уж будто я не могу просто так зайти, с красивой дамой чаю попить, – он изобразил еще один церемонный поклон, что при его колобковой комплекции выглядело опереточно. Ева прыснула, деликатно, в ладошку, и сторожко оглянулась на пахомовскую дверь: вдруг начальник ка-ак выйдет, да ка-ак спросит, что за неподобающее веселье в приемной.
– Маринке расскажу! – скомкав смешок, пригрозила Арина.
– У нее экза-амены, она меня вы-ыгнала… – жалобно затянул Стас.
– Так уж и выгнала?
– Говорила мне мамуленька: не женись на училках! – продолжал он тем же тоном «я бедная сиротка». – Торчит то в школе, то в районо, то еще не знаю где, а я весь неприкаянный, необласканный. Сироти-инушка! Так и сгинул бы несчастный опер, как француз после пожара Москвы, если бы не Евочка Вацлавна! Приютила, обогрела, обласкала, чаем-кофием напоила. И сижу я это, плюшками балуюсь, а тут, говорят, Вершиной начальство в любви объясняется. Как не подождать ненаглядного следователя?
– Да не так чтобы прямо совсем в любви.
Мишкин сделал вид, что доцеживает последние капли, даже голову запрокинул, вернул чашку на блюдечко, вздохнул глубоко, благостно. Подумав секунду, хапнул с подносика еще одно печенье и забормотал сквозь него:
– Спасибо вам, Ева Вацлавна, за доброту вашу, за ласку и щедрость1 Не дали бедному оперу с голоду помереть! Пошли, Вершина, пошепчемся, что ли.
– Вообще-то я уже уходить собралась.
– Ну поехали, подвезу.
К машине они спускались молча. Мишкин поерзал, поудобнее устраиваясь на водительском месте:
– Ты домой?
Арина помотала головой, прикусив губу, чтобы сдержать так и рвущуюся вылезти улыбку. Так вот выпустишь – и в дверь придется боком проходить. Рано радоваться. Или… не рано? Почему надо себя сдерживать, если внутри все так и поет? Может, и не надо, но… страшно. Еще сглазишь. Не то чтобы она верила в сглаз или, как говорила бабушка, в сон, чох и вороний грай, но… опасалась. Обрадуешься и – р-раз! Обманули деточку, не дали конфеточку! И оглушительный издевательский хохот над головой.
– Ясно. Ну поехали, – Стас едва заметно усмехнулся и проскочил перекресток
