два нападения на себя саму она решила пока не думать, хотя они-то как раз в эту версию ложились практически идеально. Но, выйдя за двери палаты, она остановилась так резко, словно ударилась обо что-то:
– Стас!
– Ты что, привидение увидела?
– Плюшкин сказал, что она рожала! – процедила Арина сквозь зубы, как будто слова были слишком горячим чаем.
– Кто?
– Адриана!
Брови Мишкина вскинулись так резко, будто их кто-то дернул за невидимые ниточки. Потом опустились. Опер покусал костяшки пальцев, помолчал, переваривая информацию, и спросил почти спокойно:
– Откуда он знает?
– Стас, ты что, дите малое? Он ее вскрывал!
– Ладно, ладно, понял. Если Плюшкин сказал, значит, так оно и есть. Ну и что? Был какой-то младенец. Неизвестно, где и когда. Может, кстати, мертвый. И даже если живой, кто и когда слышал, чтоб у Адрианы был ребенок? Никто и никогда. Значит что? Значит, отдала на усыновление. Ну или в роддоме отказную написала, что в лоб, что по лбу. И концов теперь не найдешь.
– Ага, скажи еще, что рожала не в роддоме, а под забором.
– Почему непременно под забором? Может, в Европе где-нибудь. Это ж могло быть двадцать лет назад. Или двадцать пять.
– И как ее двадцать пять лет назад в Европу занесло?
– Ну не знаю… Стажировка, то-се…
– Стажировка патологоанатома?
– Тогда как раз Югославию дербанили, для патологоанатома самое место, там трупов было, хоть бульдозером греби.
– Но, по идее, информация о подобной стажировке должна была где-то сохраниться? Даже если Адриана ее в своем официальном резюме не указывала.
– Где-то, наверное, должна была. Но официально она заканчивала мед в Питере, а после этого сразу к нам сюда. Или не сразу? Слушай, Вершина, а на что тебе так этот ребенок сдался?
– Да не то чтобы сдался. Но почему-то же мы решили, что на записи больничных камер наблюдения – Адриана. При том, что отлично знали: уж кого-кого, а ее там быть не могло.
– Типа купились на генетическое сходство?
– Типа того, – в тон ответила Арина. – Но с другой стороны, генетика – такая кривая кобыла, что никогда не известно, куда она завезет. Мы вон с Федькой близнецы, а ничего ж общего. И ладно бы он на папу был похож, а я на маму. Или наоборот. Но нет. По отдельности каждый и на маму, и на папу похож, а поставь нас рядом – даже за двоюродных не примешь.
– Только характеры один в один.
– Издеваешься? Я девушка ответственная, а Федька – безбашенный…
– Да неужели? – Стас засмеялся. – Ты, когда прижмет или думаешь, что прижало, тоже берегов не видишь, никакой процессуальный кодекс тебе не указ. И братец твой тоже безбашенный очень выборочно. И с ответственностью у него все окей, папаша-то, считай, образцовый получился.
– Тоже верно. Значит, говоришь, все-таки похожи?
