которое ждет тебя там».
«Может, ты и права, – задумчиво протянул Науали, – но я почему-то тебе не верю».
«А мне не надо верить, – продолжала наседать губка. – Летим со мной и сам все увидишь. Хочешь?»
Он долго молчал, а потом не очень уверенно произнес:
– Хочу.
В следующую секунду Науали уже летел к яркому лучистому пятну золотого света – к выходу из пещеры. Только что неровно очерченный лаз был на расстоянии вытянутой руки; теперь Науали летел к нему бесконечно долго: чем дольше, тем сильнее он уменьшался в размерах. Когда юноша все-таки приблизился, выход стал щелью шириной чуть больше его запястья. Науали растерялся, но голос в голове приказал:
«Ничего не бойся, вперед».
Науали толкнулся в упругую преграду. Она была как будто из плотной гуттаперчи. Ему потребовались все силы, чтобы просунуть туда голову. Вокруг был только золотистый свет: яркий, но не ослепляющий. Как в симфонии в сплошном звуковом потоке слышатся отдельные ноты, так и в этом свете был плеск теплого моря, нежная улыбка Иксочитли, мамина песня из детства, тысяча других вещей. Таких прекрасных, что он чуть не плакал от радости.
Науали рванулся вперед, но гуттаперчевая перепонка плотно держала, не давая освободиться. Он с ужасом подумал, что застрял, и теперь никогда не выберется отсюда. Рванулся еще раз, вытащил руки, с силой надавил на что-то невидимое, дернулся и все-таки выбрался наружу…
Глава седьмая. Курандера
3 год Кремня (1924-й по заокеанскому календарю)
– А я вам говорю, она еще слишком молода для этого, госпожа Уайокойотль.
– Но ей уже восемнадцать, господин Ичпочеке, я в ее годы…
– Не сомневаюсь, что это так, госпожа Уайокойотль, но, знаете, родство с таким уважаемым семейством, как ваше… моя дочь недостойна такого прекрасного молодого человека. Вам стоит еще раз хорошенько посоветоваться со своими домашними.
– На этот счет, господин Ичпочеке, можете быть спокойны. Я уже написала в столицу сыну и невестке: родители Тепочтли брак вполне одобряют…
В это солнечное летнее утро старики вовсю отдавали дань замшелым традициям, а молодежь подслушивала их разговор. Насмешник Тепо теперь казался солиднее. Может, повзрослел, а может, невесте просто надоел его старозаветный пучок на затылке. Теперь он причесывался на обычный косой пробор. Иксочитли тоже изменилась. Стала еще красивее, женственнее, мягче. Ее гладкие черные волосы заметно отросли: она больше не завивала их, подражая заокеанской кинодиве.
– Ну что там? – спросил Тепо у невесты.
Иксочитли стояла, прижавшись ухом к стене там, где была небольшая дыра, заклеенная обоями.
– Все то же самое: папочка отказывает твоей бабуле, – усмехнулась невеста. – Он в ударе: прямо-таки воплощение этикета времен древних богов.
– Ну, теперь они будут договариваться, пока пятое солнце не погаснет, – хмыкнул Тепо.
– Надеюсь,
