будь так добр. Даже ушкуйников, антильских пиратов, да вольных волжских разбойников давно не стало. Какие раньше авантюристы встречались! Любо-дорого.... Римский Папа-пират13, а конкистадоры! Не тот народ в столетии наступившем. Измельчали. С века Просвещения мельчает облик мужчины, изощрившись в одеждах и париках всё нелепее и не сподручнее. Уж и не посражаешься вольготно в великосветских камзолах с чулками и высокими каблуками холодным оружием. Последний рыцарь в истории, не только по духу, но полноценный это Баярд14, а если взять вымышленных героев, то Дон Кихот, может и капитан Фракасс. А последний настоящий казак в истории? Уж не одобрявший ли отца моего Бакланов? Да нет, ещё и Серов15 со своими уральцами, да и не так давно… Само православие обмиршляется по подобию кальвинизма. А что с искусством творится? Утрачен полёт, голубчик ты мой. Сходи, Проша.
Прохор, с вытаращенными от удивления глазами, быстро сгонял по коридору обширного особняка на кухню, да так, чтоб ни Гликерия, ни госпожа не заметили и вернулся с немалой бутылью за отворотом сюртука.
– Вот теперь оно пойдёт легче, смогу сосредоточится, – произнёс отставной генерал, откладывая в сторону свежий номер патриотической газеты «Свет».
– Угу, батюшка наш.
После третьей полегчало, разлилось тепло по телу. И оба старика затянули походную песню ушедших времён:
«Вот идут за рядом в ряд
Смелые куруци16,
В страхе враг бежит назад
Точно заяц куцый!
Хэй-хэй-я!»
В дверях кабинета послышалось лёгкое шевеление:
– Милостивец Вы наш, Гордей Евграфыч, ведь поздно-то как, темень какая на дворе, неровён час матушка Капитолина Климентьевна спустится Вас почивать позовёт, да запах учует… Прошка, дурень, думает я не заметила, что четверть из шкапа исчезла… Да и грех-то какой! Страстная Седмица на дворе…
– Ох, ушлая ж ты баба, Карповна,– проскрипел Прохор.
– Грех он великий, права Гликерия Карповна, не молюсь уж давно, не пощусь толком, разве что мясного не ел, но отраву выпил, согрешил. Бог простит, уж больно на душе скверно и сна нет. Дети наши – крест наш.
Пожилая кухарка со сморщенным личиком старой девы промокнула скудную влагу глаз:
– Ещё не поздно, милостивец Вы наш, по утру на молитву, а потом и Всенощную выстоять.
– Так и сделаю, моя милая, не премину. И этого нехристя старого с собой прихвачу, – генерал сурово сверкнул очами на Прохора и повёл мясистым висячим носом над пышными усами. Ну, по последней, Проша. Только сегодня и – всё.
Отставной генерал прошёл наверх, где его встретила бывшая некогда дородной, но уже усохшая от частых родов и времени Капитолина Климентьевна с укоризной во взгляде некогда красивых усталых, но всё ещё ясных глаз:
– Чтож это такое, куда годится
Иоанн XXIII, бывший пират, стал юристом, кардиналом и Папой. Прославился жадностью и развратом (1410-1415).
Пьер дю Террайль де Баярд, по прозвищу Рыцарь без Страха и Упрёка, был верным подданным Франциска I (1515-1547).
Одним из самых известных эпизодов покорения русскими Средней Азии стало так называемое героическое Иканское Дело декабря 1864 года – трёхдневное сражение сотни уральских казаков под командованием лихого уральского есаула Василия Серова против нескольких тысяч кокандцев у кишлака Икан, недалеко от города Туркестан.
Куруци изначально – антигабсбургские венгерские мятежники XVII века. Обычно куруцами были этнические венгры, точнее мадьяры и секеи, но попадались словаки и русины. Позже куруцами неофициально звали венгерских гусаров, что заимствовали в шутку русские в адрес своих гусаров.
