София пожала плечами.
– До сих пор, наверное, в «Одноклассниках» в профайле у меня мой город родной указан, в «Фейсбук» тоже несколько лет уж не был. Бред. Расскажи мне лет пять назад о том, где и как я буду, не поверил бы… А Алёна как сейчас?
– Хорошо всё у неё.
– Ты позитивная такая…
– Нет, это, Артур, тебе только кажется…
– Может, ещё по кофе? – Артур даже сам удивился, как жалостливо это у него прозвучало.
– Нет. Спасибо за кофе, кстати.
София поднялась из-за стола, взяла сумочку и пошла к выходу.
Магали
Как это фото появилось в колонии, никто так и не понял. Кажется, действительно первыми его увидели сидельцы из седьмого отряда, где был и Артём. Впрочем, фото это потом обошло если уж не весь лагерь, то бóльшую его часть – потом об этом говорил сидевший в третьем отряде Андрей, с которым Артём учился когда-то в начальной школе. Да и ещё один бывший зэк потом, в областном тубдиспансере на Родионова, тоже вспоминал об этой фотографии и говорил, что видели её и в четвёртом, и в восьмом отрядах.
Самое простое объяснение появления снимка было связано с бывшим сутенёром Димой Бельмондо, как раз и сидевшим в седьмом отряде. Дима, правда, от этого напрочь открещивался и, кажется, был искренен – смысла на середине своего срока (отнюдь не за торговлю девочками, а за разбой, но это уже неважно!) засветить фото своей бывшей подчинённой, да ещё и не получить с этого ровным счётом никакой выгоды, у него не было. Была ещё версия, появившаяся в аккурат перед новым, 1999 годом, что на фото запечатлена проститутка из элитного московского борделя (отсюда и непонятная надпись «МАГАЛИ» с обратной стороны фотографии), а предназначалось её изображение для одного грузинского вора в законе. Всем только непонятно было, почему фото оказалось у них в зоне, тогда как грузинский законник сидел по соседству, и к тому же в конце девяносто седьмого года был этапирован куда-то на Урал. Иначе говоря, где эта фотография провела около года, было совсем не ясно.
Сидевший в четвёртом отряде рецидивист Колька Интеллигент, любивший качественную иностранную литературу (он даже порывался написать детектив в стиле А. Перес-Реверте) и тяжёлые наркотики, даже выдвинул фантастическую версию, согласно которой фото было вброшено зоновскими операми и должно было каким-то очень замысловатым образом расколоть отрицательно настроенных осуждённых и усилить позиции «актива» в зоне. Всерьёз в эту версию, навеянную не только чтением если уж не Перес-Реверте, то как минимум У. Коллинза, а скорее даже употреблением героина внутривенно, поверил, кажется, только рецидивист Смурый, отбывавший в свои почти восемьдесят лет бог знает какой срок. Его, разумеется, уважали, но всерьёз к человеку, путавшему по причине стойкого маразма колымские лагеря с мордовскими, а Бутырку с Крестами, никто не прислушивался.
Впрочем, несмотря на неясность происхождения фотографии, равно как и
