ж времени сколько пройдёт. Да и вузов в Нижнем сейчас полно. Я ж не знаю, где она учится или училась… Да и восстанавливаться буду только на заочное…
Кажется, они поговорили о перспективах поиска ещё минут пять или чуть больше того. А потом отрядный блат-комитет, состоявший после этапирования Саши Гуляева в Мордовию сплошь из дзержинцев, позвал к себе Саню. Вроде как с просьбами, которые он должен будет выполнить после того, как будет этапирован в тубзону в Кайск (этапировать его должны были со дня на день). Впрочем, просьбу ту Санину Артём не забыл…
А за день до освобождения, двадцать первого февраля, про фотографию Артёму напомнил новый зоновский опер. Сказав дежурные фразы о нежелательности попадания Артёма вновь за колючую проволоку («знаю, что ты не за своё сел, но ведь сюда и те, кто не за своё сел, заново попадают») и даже похваставшись, что у него буквально час назад родилась племянница («Ксенией назвали. Как знать, вдруг вас потом жизнь и столкнёт… Авось, хоть по-хорошему. Ты, конечно, парень неплохой, но зачем ей бывший зэк с тубиком, пусть и залеченным»), он под конец задал вопрос, удививший Артёма:
– Фоминых, а с фоткой там что? Не знаешь, откуда она в лагере и по чью душу?
Артём понял, что, во-первых, фотография всё-таки попала не через гуиновцев и, во-вторых, что какое-то значение ей оперчасть в лице нового опера почему-то придаёт. Говорить Артём, правда, ничего не стал, сославшись на то, что ничего не знает и вообще не блатной.
Просьбу Санину Артём попытался исполнить и даже рассказывал ему о своих попытках весной 2002-го в тубдиспансере на Родионова, куда Саню положили после освобождения. Впрочем, вскоре Саня ушёл в запой и был с позором изгнан из больницы. Вряд ли после этого судьба Магали волновала его, тем более что вскоре он то ли вновь сел, то ли вообще умер.
Развязка наступила 11 июля 2003-го. Артём только что угостил мороженым белокурую девочку, стоявшую с мамой за ним на кассе в магазине («У меня день лождения!» – громко сказала та девочка, и Артём даже почему-то пожелал её маме в будущем найти хорошего зятя), взял пакет с купленными продуктами и увидел Магали. Она была такой же, как на том фото, и даже несколько лет ничуть не изменили её. Правда, вместо джемперка на ней было платье – очень модное и явно от хорошего бренда, а на ногах нежно-розовые мюли, но это ничего не меняло.
– Вы ведь Магали, – Артём широко улыбнулся, сам не веря своей удаче.
– Можно и так сказать, – приятным контральто ответила она.
– Не поверите, – Артём сам поразился твёрдости своего голоса, – но ваше фото я видел несколько лет назад, и вы покорили меня уже тогда.
– Отчего же, очень даже поверю…
P.S.1. Говорят, что племянница зоновского опера и белокурая девочка, у которой был день рождения, потом подружились. Хотя, может быть, это и неправда: во-первых, опер мог ведь и наврать, чтобы втереться в доверие к интеллигентному и доброму, в сущности, заключённому и, во-вторых,
