и – нá тебе! Он хватает винтовку, прикладывает к плечу, целится. Водитель же в долю секунды понимает, что вот так, с бухты-барахты, оказывается соучастником убийства на глазах у доброй дюжины свидетелей, не говоря уже о том, что произошло в галерее, – это было без него, но он причастен. Налет обернулся настоящей катастрофой. Он на такое не подписывался…
– Машина резко затормозила. С ходу! Такой был визг тормозов…
Следы шин отпечатались на асфальте, и по ним определят марку машины – «порше-кайен».
Внутри машины все полетели вверх тормашками, и стрелок тоже… Его пуля попадает в дверцы припаркованной машины и в боковые стекла. Анна застыла около нее, готовая к смерти. На улице все бросаются на тротуар, кроме старика, который не успевает даже пошевелиться. Анна падает, водитель жмет на газ, машина рвет с места, и на асфальте снова остаются следы шин. Когда парикмахерша встала на ноги, она увидела, как старик держится одной рукой за стену, другой – за сердце.
Анна же лежит на тротуаре, рука ее в водосточной канаве, одна нога – под стоящей машиной. «Она переливалась», – вынужден будет сказать старик, потому что Анна вся была покрыта осколками лобового стекла.
– Они покрывали ее, как снег…
10 часов 40 минут
На этих турков не угодишь.
Им все всегда не так.
Вид у толстого упертый, машину, правда, он ведет осторожно, но, когда пересекает площадь Звезды и выезжает на улицу Великой Армии, его руки впиваются в руль железной хваткой. Это открытая демонстрация. Или же в подобном проявлении эмоций выражается разница культур.
Хуже всего с младшим братом. Он какой-то шелудивый и раздражает донельзя. Кожа – темнее некуда, лицо грубое, по всему видать, характер подозрительный. Но при этом – разговорчивый. Трясет указательным пальцем, грозит – все это весьма утомительно. Я не понимаю ничего, но я испанец… Впрочем, нетрудно догадаться: нам говорили – быстрый и выгодный налет, а тут бесконечная стрельба. Он широко разводит руки: а если бы я тебя не удержал? Этакий ангел, правда несколько неуклюжий. Он настаивает, очевидно, спрашивает, что бы произошло, убей я эту девку. И вдруг – это сильнее его – в нем поднимается яростное возмущение: мы подписывались на ограбление, а не на бойню, и так далее, и тому подобное.
Есть от чего устать. К счастью, человек я спокойный, начни я психовать, дело быстро пошло бы наперекосяк.
Все это совершенно не важно, но раздражает. Ему бы прекратить препираться и поберечь силы, рефлексы ему еще понадобятся.
Не все прошло, как задумывалось, но основная цель достигнута, вот что главное. В машине лежат два больших мешка. Было из-за чего гоношиться. И это только начало, потому что, если все пойдет как надо, я не остановлюсь и будут еще мешки, и не один. Турок тоже пялится на мешки, что-то говорит брату, они, кажется, соглашаются друг с другом, водитель одобрительно кивает. Решают что-то по-свойски, как будто они на собственной
