был знаком закон бедности, ревностно продвигаемый святым Августином.
Он взглянул на меня остро:
– Полагаете, большой грех?
– Для мирян, – сообщил я. – Для властителей не так важно самим соблюдать все законы. Гораздо необходимее, чтобы соблюдало общество. Тогда мир будет прочным и стабильным, а само общество – нравственным и достойным уважения.
Он поклонился:
– Вы правильный сын церкви, сэр Ричард. Я бы сказал даже, сын высших эшелонов церкви.
– Аминь, – ответил я благочестиво.
Он отступил, еще раз поклонился и ушел, такой же неслышный и незаметный, как и все, кто попадается в этих исполинских помещениях.
Я перешагнул порог с некоторым трепетом. Одно дело хорохориться перед другими, другое – когда наедине с собой. Сейчас можно и признаться, что мне не по себе и от слишком быстрой смены долины отца Миелиса на самый центр Рима, на Ватикан и его внутренности, и от того, что впереди нелегкий разговор с кардиналами, к которому я, честно говоря, еще не готов да и не знаю, как вообще готовиться.
Когда позовут на обед, ждать не стал, быстро перекусил ломтями холодной ветчины и сыра, запил яблочным соком и, вскинув руки, пожелал, чтобы в правой ладони возникла рукоять меча Вельзевула, а в левой – последние десять дюймов лезвия.
Ничего не произошло, я сосредоточился и не просто пожелал, а представил страстно, что вот сейчас пальцы правой сожмутся на рифленой рукояти, а левая ощутит холодную сталь…
Через несколько томительных мгновений обе ладони ощутили эту надежную тяжесть боевого оружия. Я опустил меч острием в пол, вздохнул с облегчением, хотя теперь новые мысли начали ломиться в голову: а достаточно ли свято это место, если возможно пронести сюда меч самого Вельзевула?
Хотя, возможно, защита от нечисти касается только живых существ, а оружие есть оружие, оно не может быть злым или добрым. С другой стороны, для меня меч только злое оружие, а в то время как молот может служить и делу строительства.
Кстати, надо попробовать вызвать и молот, хотя, как мне чуется, с ним будет проще. Однако попробовать стоит.
Я упражнялся, посылая призыв вещам и убеждаясь, что все проходят защиту Ватикана достаточно легко, что можно толковать вообще и не только так, как мне удобнее. К сожалению, мир устроен совсем не по моим законам, что весьма прискорбно, я бы подсказал, как сделать его более пригодным для жизни.
Особенно для моей, я же все-таки самый замечательный на свете, и весь мир должен стараться подстраиваться под меня, что и понятно каждому, кто не полный дурак.
В дверь постучали, я сообщил громко, что открыто. На пороге появился чернец с толстой книгой под мышкой, но точно не Библия, а скорее, для записи бухгалтерских расходов.
– Скоро на трапезу, – сообщил он, – вы услышите колокол, если у вас в порядке со слухом.
– Когда зовут на обед, – заверил я, – у меня просто идеальный слух! Здесь обедают все вместе, как в монастырях?
Он
