что Борис вот-вот появится. Даже если бы он просто пришел, посидел рядом и подержался за ее трепещущую руку. «Я никогда, никогда на него не буду претендовать. Мы останемся такими же друзьями, ты слышишь, Борька. Баламут ты, вот, кто ты есть. Я сейчас сама встану и пойду к тебе и изнасилую тебя. Неужели ты откажешься от такого кайфа, дурачок?»
Когда дверь издала глухой звук, она просто вскочила и стала прислушиваться. Но опять наступила глухая тишина. Никто даже муха в ночной мгле не нарушала эту тишину. Борис разжевал таблетку, запил ее водой на кухне и бесшумно прокрался к себе в спальню и вскоре заснул.
В десять утра Борис постучал в дверь, она еще спала.
– Уже десять часов. Вставай, полуночница. Завтрак готов.
– Брось мне халат, а то я… голенькая. Ты не боишься меня?
– Боюсь, – сказал Борис. – Я не столько тебя боюсь, сколько самого себя.
– Моралист, – как бы с упреком сказала Тамила. – Мы оба в одинаковых условиях: постимся. Ты так, любишь свою Асю?
– Я жду тебя на кухне.
Борис повернулся и ушел. Тамила побежала в ванную, умыла лицо прохладной водой и в халате Люды, вошла на кухню.
– Я должен появиться на работе, а ты вернешься домой. Если мне удастся, я поговорю с Тимуром. Тебе надо хоть какую экономку пригласить в дом. А пока покушаем, вывалим все, что в этом мешке, пересчитаем.
– Я голодная как волк, – сказала Тамила и набросилась на пищу. – Ты хороший муж. Мне бы такого. Чтоб поднял часиков этак в десять – одиннадцать и пригласил к столу. А посуду ты сам моешь?
– Когда как. Но, как правило, сам.
После завтрака Борис принес сумку с долларами, и все всыпал на пол. Тамила ползала на коленях, складывала пачки. Вышло пятьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Сегодня же я поговорю, как их отправить за границу, в швейцарский банк. Позвони мне вечером.
– Боря, дорогой, спасибо тебе за все. Если этот наркоман меня прикончит, оставь себе эти деньги, а пятьдесят штук отвези моим родителям.
– Не говори глупости, и не смотри так мрачно на жизнь.
11
Матильда старательно осваивала гуманитарные науки в Лондоне и к концу второго года обучение уже читала Шекспира в оригинале. Кроме английских, бегло читала французские и итальянские газеты, выходящие в Лондоне. Она очень старалась, дабы доказать своему благодетелю Борису Петровичу, что он не зря потратил значительные деньги на ее заграничное образование. Этот благородный жест никак не вмещался в ее голове: за что ей такие блага? Борис не родственник, и не друг семьи, – неужели она, по существу еще девочка, нравится ему?
«Не может такого быть, – размышляла она, – угловатая, грубоватая, с прыщиками на носу, вон Зоя и Жанна надо мной посмеиваются, я простофиля, а у него такие возможности… Не может быть, чтобы я ему нравилась. Это у него
