[Авдулов, Кулькин, 2001].
Значимость рассматриваемого периода для эволюции модели научной политики состояла в практической реализации тезиса о взаимосвязи между динамикой развития науки и экономическим ростом. В частности, было наглядно показано, что индустриальная страна, претендующая на лидерство в мировой экономике, должна обладать масштабным научно-технологическим комплексом и проводить исследования по широкому фронту ИР.
Тем не менее завершение данного этапа было неизбежно в силу объективной ограниченности ресурсов любой, даже самой богатой, страны, которые она может выделить для достижения целей своего развития, в том числе и для выполнения ИР. К середине 1970-х гг. динамика показателей научного потенциала замедлилась и стабилизировалась, а государственная политика стала перестраиваться с поддержки экстенсивного расширения сферы науки на поиск эффективных форм финансирования, экономического стимулирования и правового регулирования, механизмов интенсификации научной деятельности. На это, несомненно, повлияли и мировой энергетический кризис начала 1970-х гг., потребовавший от стран и компаний специальных – и весьма серьезных – усилий, и существенное удорожание исследований, и ставшая очевидной ошибочность расчета на прямую зависимость между вложениями в науку и отдачей от нее, и целый ряд других обстоятельств.
Лидером перехода к третьему этапу становления современной модели научной политики стала Япония, переориентировавшаяся на поддержку и стимулирование кооперации в сфере ИР уже в середине 1960-х гг. Несмотря на жесткие финансовые ограничения и неблагоприятные тенденции развития национальной экономики, результаты перехода проявились в заметных к началу 1980-х гг. успехах страны на мировых высокотехнологичных рынках, что продемонстрировало эффективность японской модели научной политики. В определенном смысле японский феномен заставил заняться модернизацией научной политики и другие развитые страны, включая США.
Наряду с реализацией эффективных механизмов кооперации и партнерства в сфере ИР, в том числе между государством и бизнесом, новациями этого этапа стали:
• выявление и поддержка приоритетных направлений развития науки и техники;
• расширение традиционных границ политики за счет включения в зону ответственности государства не только фундаментальной науки (и отдельных особо крупных и значимых проектов, связанных, например, с освоением космоса, ядерной энергетикой и т. п.), но и последующих доконкурентных стадий инновационного цикла.
Заметно возросшее в тот период присутствие государства в сфере науки во многом диктовалось как логикой научно-технологического прогресса, который характеризовался размыванием границ между фундаментальной и прикладной наукой и сокращением инновационного цикла, так и обострением конкуренции на мировых рынках.
Развитие подобных тенденций требовало
