от ведьмы!
– А что с этим сундучком делать-то? – недоуменно спросил дед Антип, бойкий и юркий старикашка.
– Этот ларец станет для ведьмы тюрьмой, мы в него ее саму и злобу ее заточим! – грозно ответил кузнец. – Другого выхода у нас нет. Она все равно житья нам не даст! Надо пробовать! Ну, кто со мной? – и он сдвинул брови, оглядывая толпу.
– Ой, не знаю, не знаю, – попятился худощавый Петька с соседнего двора, посматривая на остальных. – А если твой ларец не сработает? Она всех нас там же и сожрет!
Кузнец не успел ответить.
– Слушайте, мужики, что мы, как бабы, жмемся? – загремел Прохор, первый силач и кулачный боец на деревне. – Попытка не пытка! А ты, Петька, что-то лучшее придумал? Я вот с Митрофаном пойду! Сколько можно эту гадюку терпеть?
– И я! – подхватил дед Антип.
– И я! И я! Я тоже иду! – один за другим стали откликаться сельчане.
– Так я ж сразу и сказал, что идти надо, спору нет! – поддакнул Петька.
Но тут с другого конца деревни раздался визгливый бабий голос.
– Батюшки, милые, детки пропали, – голосила пухлая Фекла. – Я им наказала подле дома играть, а они… Ух, я им задам, когда вернутся! Мужики, кормильцы, поищите внучков, а? – взмолилась Фекла, подбегая к колодцу. – В лес не иначе как ушли, неслухи, а там ведьма, будь она проклята! Еще случится что… – и бабка, погрозив кулаком куда-то вдаль, громко разревелась.
– Ладно, поглядим, – попытался успокоить ее Прохор. – Не реви, найдутся ребятишки, никуда не денутся.
И невдомек им всем было, что как раз в то время, когда люди собирались идти в темный лес, Цестинда колдовала у себя в избушке. Несмотря на сумерки, там было светло – горница освещалась семью толстыми черными свечами, подсвечниками для которых служили отрубленные и высушенные человеческие руки.
Очистив стол от всего ненужного, ведьма нарисовала травяным соком прямо на столешнице нечто, похожее на карту. В середине рисунка из плошки, заполненной песком, торчала толстая сухая ветка, изображавшая дуб, рядом расположился комок глины, формой напоминающий ведьмину избушку. А поодаль, почти на краю стола, выстроились другие глиняные домики – это была та самая деревня, куда вчера забрел Дори.
Остро заточенной человеческой костью Цестинда медленно двигала от «деревни» к плошке с веткой семь маленьких кукол. Уродливо сплетенные из соломы и тряпочек, они тем не менее удивительно напоминали детские фигурки. Ведьма беспрестанно бормотала, что-то подсыпая на стол, водила над фигурками руками, дула, капала всякие отвары…
– Ванька, вон ты где схоронился! Вижу, вижу, за пнем сидишь! Вылазь! Теперь тебе водить! Только, чур, не подглядывать, а то знаю я тебя! – кричала Танюшка, прячась за можжевеловый куст.
– Только ты быстрей нас находи, а то боязно одному сидеть, в лесу-то, – промычал толстый Влас.
– Домой
