будет.
Уже стемнело, когда на двор приехал Годунов. В выделенную мне опочивальню прислали слуг, передавших настойчивую просьбу боярина прибыть в его палаты для беседы.
Происходивший в большой трапезной, за огромным тяжелым столом, при свете небольших масляных лампадок наш разговор со стороны должен был выглядеть точьв-точь как тайная встреча заговорщиков. Сообщил царский шурин решение боярского суда: всех братьев моей матери и деда отправляли в малые северные городки с приставами, их семьям разрешили остаться в небольших вотчинах казанских и нижегородских уездов, остальное имущество изымалось и передавалось мне. Этим же судом к смерти приговорили всех непосредственных участников убийства государевых людей, а основные участники событий ссылались в Сибирь. Большинство имён осуждённых принадлежало холопам Нагих, но посадские тоже присутствовали. Общее количество наказанных составляло примерно тридцать человек, но никого из близко знакомых мне людей там не оказалось.
Участь моей матери была решена советом высших иерархов церкви во главе с патриархом Иовом, ей было указано принять пострижение в монахини. Обителью назначили будущей старице владимирский Княгинин монастырь, место почётное, но удалённое от Москвы. Там уже пребывала одна бывшая царица, разведённая жена Ивана Иоанновича – Прасковья. В кормление Марье Фёдоровне были пожалованы Холопий городок [65] да по половине слободы Рыбной и Мологи [66]. Также Борис Фёдорович передал кучу грамот, жалованных и тарханных [67], на князя Дмитрия Иоанновича Углицкого, так теперь звучало моё официальное имя. Помимо Угличского уезда с городом, мне даровались и отошедшие в казну по смерти последней жены покойного старшего брата, царевича Иоанна, городок Устюжна со всеми волостями и станами, да несколько крупных вотчин, самой ценной из которых было село Черкизово в Горетовом стане Московского уезда. Однако для контроля за финансами посылался дьяк из приказа четверти Петелина [68], да в столицу удела направлялся стрелецкий голова, которому поручалось набрать полк городовых служивых. Обязанность финансировать этот отряд, подчиняющийся центральному правительству, лежала полностью на удельной казне, она же должна была содержать и ямские дворы на дорогах. Эту пилюлю мне подсластили жалованьем из царской казны и от Годунова лично, переводить цену мехов и дорогих сукон в денежную стоимость я не умел, но только монетой мне причиталось почти полторы тысячи рублей. Большая это сумма или не очень, было не ясно, но казначей, которому передали приказ хозяина поутру готовить денежное серебро, казалось, потерял дар речи.
Поутру, проснувшись, я опять саботировал поход в церковь, уговорив Ждана посетить главную торговую площадь, раскинувшуюся у стен Кремля. Афанасий же направился в приказ большой казны хлопотать о получении подаренных денег. Торжище было большим, с сотнями лавок, наполненных различными товарами. Покупок я не совершал, больше меня интересовали представленные
Холопий городок – древнерусский торговый город (XIV–XVI вв.) на реке Мологе, позднее село Старое Холопье, Борисоглебское; затоплено при строительстве Рыбинского водохранилища.
Слобода Рыбная – позднее город Рыбинск. Расположен у слияния рек Волги, Шексны и Черёмухи. Слобода Молога – позднее город Молога, располагавшийся при впадении реки Мологи в Волгу и затопленный Рыбинским водохранилищем.
Тарханные грамоты – несудимые грамоты, первоначально – название ханских льготных ярлыков, которые выдавались церковным людям в татарскую эпоху; впоследствии особый вид жалованных грамот, предоставлявших патриарху, архиереям, монастырям, князьям и знатным боярам не быть судимыми никем, кроме государя, и не платить повинностей.
Приказ четверти Петелина – четвертной приказ под управлением дьяка Петелина. Четвертные приказы (Чети) – центральные государственные учреждения в России XVI–XVII вв. с финансовыми и административно-судебными функциями по отношению к определённым территориям страны.
