то она способна презреть и все остальное. Например, заигрывать с чужим мужем, тем более что сейчас у нее нет своего мужчины.
Когда вечером Арун и Ратна собрались уходить вдвоем, Сона сделала вид, что воспринимает это как должное, хотя на самом деле ее душу терзали обида и ревность.
Жилье родителей Кумари стояло в окружении деревьев амалташ, усыпанных ярко-красными цветами, напоминавшими алые языки или ожившие признания в любви. Дом был покрыт обычной тростниковой крышей, зато имел два этажа. Высокая ограда не позволяла заглянуть во двор и увидеть, что происходит внутри.
Арун предполагал, что обитателей дома предупредили о том, что к ним могут нагрянуть незваные гости, а потому не рискнул постучаться в калитку. Они с Ратной смогли увидеть Кумари только на третий вечер, когда женщина с корзинкой в руках вышла из дома и медленно двинулась по улице.
Ее длинные волосы были закручены на затылке изящным узлом, глаза слегка оттенены каджалом[49], лоб украшен бинди[50], на тонкой талии красовалась ажурная подвеска с ключами. Вечернее солнце весело переливалось в крохотных зеркалах, украшавших кайму ее сари. То была спокойная замужняя женщина, живущая в гармонии с миром и самой собой.
Ратну обуяла злоба. Руки этой незнакомки прикасались к ее дочери, этой женщине было суждено поймать первое слово Анилы, и не исключено, что этим словом стало заветное «мама»!
Арун не успел ничего предпринять, как Ратна бросилась наперерез Кумари с криком:
– Отдай моего ребенка!
Та в испуге обернулась и едва не выронила корзинку. Она явно не понимала, что происходит. А Ратна продолжала извергать слова, которые, точно камни, летели прямо в лицо Кумари:
– Ты змея, крадущая яйца из чужого гнезда! У тебя черная кровь и гнилое сердце! В твоей душе только пепел!
Когда слова иссякли, обуреваемая гневом женщина с размаху ударила Кумари в грудь, причем настолько сильно, что та чуть не упала, и она продолжала бы бить, если б не под бежавший Арун. Ему пришлось буквально скрутить Ратну и удерживать, пока Кумари, спотыкаясь, бежала обратно к своему дому.
Ратна пыталась высвободиться из рук Аруна; несмотря на невысокий рост и худобу, она была удивительно сильной. И тогда он подумал, что этой юной женщине удастся выбраться из любой переделки, что она во что бы то ни стало вырвет свое из зубастой пасти судьбы.
– Зачем ты это сделала? – огорченно произнес Арун. – Ты навредила прежде всего себе! Эта женщина ни в чем не виновата. Это не она отняла у тебя ребенка. Мы не знаем, что она почувствовала, когда ее муж принес в дом младенца, и как она его приняла.
– Вот именно! А если она обижает Анилу? А если ей и ее родственникам наплевать на мою дочь?
– Не думаю, что это так.
Они вернулись домой в подавленном настроении, а потому неохотно отвечали на вопросы Соны. Арун только сказал, что они видели Кумари, но это ничего не дало.
Сона возилась
Сурьма.
Знак замужней женщины, цветная точка в центре лба.
