наотрез отказались взять на место уборщицы в одну из школ по очень странной мотивации:
– Вы выглядите слишком солидно для такой работы.
Я никогда не слышала ничего более невероятного… Но, скорее всего, там были уже наслышаны о моих частых пьянках и похождениях в городке.
Похолодало. Мылись мы в корыте, которое ставили прямо на кухне, у печи, а потом разведка донесла, что неподалеку есть ведомственный душ, куда нас милостиво пускали за символическую плату. Это было таким счастьем – стоять под обжигающей плотной струей воды! Таким блаженством и таким удовольствием!
Но вся чистота быстро испарялась, потому что в домишке все пропахло сыростью, затхлостью, соседскими свиньями. А потом, внезапно, моя дочь начала чесаться, вместе с ней начала чесаться я, ведь мы спали в одной постели…
Так мы узнали, что такое чесотка. Маша подхватила ее при купании в реке с друзьями из школьного лагеря.
Вывести болезнь оказалось почти невозможно в тех условиях, в которых мы проживали. Мне повсюду виделись гадкие клещи, грызущие наше тело. Маша так расчесывала себя, что начинала сочиться кровь. Она плакала и кричала, что не хочет больше жить с такой болью. Мы с утра до вечера мазались серной мазью, которую нельзя было смывать. Запах этой мази будет, наверное, вечно преследовать меня. Через неделю процедур мы отмылись в корыте, сменили и постирали вещи, как велел доктор. Но… симптомы продолжались! Лишь утихли слегка…
Мы не могли избавиться от этой гадости целых три месяца, пока не уехали прочь из этого проклятого места! Дочь старалась не чесаться на людях, чтобы не выгнали из школы. И мы снова и снова, бесконечно и противно пахли желтой серной мазью…
Деньги мои давно закончились, пить стало не на что. Мать хоть и любила пропустить стаканчик после работы, с утра не давала ни копейки, оставляя меня один на один с суицидными мыслями и противным вонючим похмельем. Медленно, неотступно надвигались осенние холода. Меня и всех нас ожидала первая российская зима – лютая, долгая, незнакомая. Еще не думалось о дровах и замерзших колодцах. А тем временем остальное население уже возило дровишки на больших машинах, складировало вязанки по сараям или прямо во дворе.
Я по-прежнему хорошо выглядела, донашивала то, что было куплено с больших денег. Регулярно красила волосы в каштановый цвет и ухаживала за лицом. Я не хотела сливаться с общей массой, теряться в ней только для того, чтобы меня приняли за свою. Я верила – что-то произойдет, все изменится и кончится это представление, в котором я принимала участие давно уже не по своей воле.
Фамилия моей новой нечаянной неприятности – Леньки была Патрицкий. И только обладание подобной дворянской фамилией оставляло ему шанс.
Это парень сразу понял все мои проблемы. Он часто навещал меня среди белого дня, когда я одиноко выглядывала в окно с единственной надеждой на него. Он появлялся ниоткуда, справлялся о моем здоровье и, видя мои трясущиеся руки, немедленно отправлялся на поиски
