Не горячись, брате. Мы ничего тут не поделаем, можем только молиться Праотцу, чтобы нас эти беды миновали.
– Странно, что не сожгли Дружицу.
– Когда палатин поклонился кагану, они пустили орды, забрали у нас двадцать или тридцать невольников. Не больше. Пока что.
Далеко за толстыми стенами палация заиграли рога. Потом раздался хруст, грохот, толстые, окованные железом ворота отворились так, что заскрипели петли. В зал вошел невольник с бритой головой, в кожаной одежке, с тростью в руке, поклонился.
– Наш старший… – начал он. – Уже играют, едут, слыхать их. Снова.
– Что вы сделали?
– Отворили ворота.
– Как это? – Венеда аж выронила кубок из рук. Струя вина потекла по доскам стола. – Что это значит?
– Это баскаки, мытари, значит. Уже второй раз приезжают за данью. Палатин приказал ворота держать отворенными. Потому что кто затворит их перед хунгуром, тому подпускают красного петуха. И тот в неволю на петле пойдет, на конец света.
– И вы отворили им?.. Глупцы! – Она вскочила из-за стола. – Не позволю! Я тут хозяйка! А может, вы нового господина высмотрели и мое возвращенье вам не по нраву?
– Нет, как же… почему! Госпожа…
– Тогда, к ста бесам вас, не впускать сюда врага! За мной!
Она вскочила с грохотом, опрокидывая лавку, переворачивая пустые миски на столе. Помчалась к двери, словно дикая мавка. Оттолкнула невольника, так что тот ударился спиной о бревна, выскочила наружу, в теплый весенний вечер. Нынче краснота западающего за далекие горы солнца смешивалась с запахом цветущих слив и яблонь, с жужжанием пчел и песнями первых сверчков. Она повернула налево, побежав вдоль серого палисада из старых колод, прямо к главным воротам.
Те были отворены настежь! Двое прислужников с копьями, в шишаках, кожаных доспехах, отворили их, словно приветствуя господина. Выпрямились, увидев бегущую к ним Венеду. Та подскочила к воротам, скорее летя, чем бегом, ухватилась, задыхаясь, за правую створку; взгляд ее побежал дальше, на гостинец, что вел в лес, через разноцветные поля, местами украшенные серой стрехой изб.
Рог заиграл снова. Она увидела несущуюся вскачь, растянувшуюся в беге на Дружицу группу всадников. Сорок, может пятьдесят лошадей! Как изобразить, как описать их, не теряя при этом головы? Развевались гривы, над ними виднелись нечеловеческие, сожженные солнцем лица, меховые малахаи с рогами, с торчащими клочьями, черные усы и косички высовывались из-под шишаков и шапок. Искривленные жестокой радостью нелюдские морды, худые руки, вздымающие нагайки, реющий над морем голов бунчук с конскими хвостами.
Увидав ее в воротах, хунгуры подняли дикий крик, запищали дудки, быстрее забили копыта.
– Закрыть ворота, дурачье!
Венеда первой схватила левую створку, толкнула дубовую плиту изо всех сил – в отчаянье, люто.
Минуло несколько мгновений, прежде чем остальные
